Бугорландские Хроники - Дмитрий Владимирович Рассказов

Построить харчевню на ничейном мосту посоветовал Хомяку ни кто иной, как Али ибн Лура, подтвердив тем самым свое звание самого умного человека в стране. Причем сделал он это за весьма умеренную плату, удовольствовавшись пирогом со свежей капустой и куском жаренного гуся.

Напарник Хомяка по ресторанному бизнесу Бильбо (как законопослушный бугорландец) решил все же подстраховаться от всяких неожиданностей и попросил у Виргеума разрешение для размещения на мосту харчевни. Виргеум великодушно разрешил, правда, не бесплатно. За это Хомяк должен был кормить еще и Бугорландскую армию. Покричав немного для приличия о произволе местных властей, Хомяк вынужден был согласиться и на эти условия. Другого выхода у него все равно не было.

Со строительством самой харчевни проблем ни каких не возникло. Харчевню в разобранном виде выписали из-за границы. После чего представители фирмы «Три в одном» возвели на мосту сборно-щитовую харчевню за одну ночь.

А уже на следующее утро Тортенсон и Гран-Градус привели своих солдат на завтрак. Пересчитав сначала Виргеумских, а потом и Гороховских солдат по головам, Хомяк решил, что в этом мире развелось слишком много военных. И с этого момента он раз и навсегда заделался ярым пацифистом – противником всяческих войн. Впрочем, каким бы ни был он ярым пацифистом, обязанности по кормежке военных ни кто с него не снимал.

4.3.3.

А тут еще Епископ нагрянул во вновь открытую харчевню со своей ревизией. Ему давно уже надоело питаться всухомятку, поскольку разводить огонь в лесу он не решался, боясь быть замеченным и пойманным.

И вот теперь, используя все имеющиеся в его арсенале доводы и убеждения (в том числе и известную всем ракетную установку) священнослужитель добился себе права на ежедневное трехразовое питание (полторы порции себе, и половинка порции для Вовы). Не бесплатно, конечно, а за религиозное просвещение, и отпущение грехов.

О Паше и Феде Епископ принципиально договариваться не стал. Он и так сделал для них все, что мог – пристроил ко двору царственных особ, которые теперь, (по мнению монаха) и должны были заботиться о них.

4.3.4.

Впрочем, монахи, как оказалось, могли и сами о себе неплохо побеспокоиться. Сказывалась епископская школа.

Так, Парамоний, войдя в харчевню, первым делом поинтересовался у Хомяка, – «был ли здесь Батяня». Батяней монахи за глаза называли Епископа. Узнав, что Батяня – только что нажрался до отвалу и ушел не заплатив, а про них и словом не обмолвился, Парамоний сильно огорчился. Усевшись за стол и повязав салфетку на шее, он злобно заметил:

– Раздал нас, понимаешь, по государствам и думает, что дело с концом. – Нет, так дело не пойдет. Ну, а ты чего стоишь как неприкаянный? Давай накладывай, что там у тебя имеется, обратился Парамоний непосредственно к Хомяку.

– Я так считаю, продолжал Парамоний свою речь, – коли ты вытащил меня с помойки, – так будь добр, – корми и пои меня теперь всю жизнь. А не так, чтобы – поигрался и бросил. Нужно отвечать за свои поступки. При этих словах монах чуть не захлебнулся слюной, глядя на то, как Хомяк выставляет на стол всевозможные деликатесы. Жаренную утку с гречневой кашей, карпа в сливочном соусе, блины со сметанкой, расстегайчиков и многое другое.

– Так вас же там кормят во дворце, заметил как бы невзначай Хомяк.

– Скажешь тоже – кормят, горько усмехнулся монах. – Ты их порции видел? – Я специально узнавал, у них размеры порций триста лет не менялись. Да триста лет назад совсем другая еда была. Одним цыпленком можно было роту накормить… – А сейчас… – Это же курам на смех, я иной раз и не вижу, что ем. А местным, что… они – как воробьи, поклюют немного и сыты. И добавки не дают, все встают, и сразу же уходят из-за стола. Плесни-ка мне еще добавочки, то ли попросил, то ли потребовал Парамоний. После чего, благополучно сожрал все, что оставалось на столе. Не переставая возмущаться при этом несовершенством окружающего мира.

– Живем во грехе сын мой, продолжал разглагольствовать монах, обгладывая баранью лопатку. – А чего ради? – Ради одного только перемещения, брат, материалов. Вот возьмем, к примеру, это пиво, сейчас оно еще в кружке, но через минуту его уже там не будет. Вылив литровую кружку пива себе в глотку, он, смачно рыгнув, заметил, как ни в чем не бывало:

– А еще через минуту и меня здесь уже не будет. И точно, не успел Хомяк опомниться, а монаха уже и след простыл.

Хомяк с досады даже половник кинул на пол, но это не помогло. Парамоний не вернулся, и не заплатил.

4.3.5.

Зато в харчевне появился второй монах – Фернандо, как всегда – в сильнейшем подпитии. По его мутному затуманенному взгляду было видно, что он так до конца и не понял куда попал. Заметив стоявшую на стойке бара початую бутылку водки, он схватил ее, и стал пить водку прямо из горла. Хомяк, в свою очередь, тоже вцепился в бутылку, пытаясь отобрать ее у монаха. Эта молчаливая, но ожесточенная борьба длилась несколько минут. Наконец Хомяк победил, и спрятал злополучную бутылку под прилавок. Тогда Федя со словами – "за это… ты умрешь… все мы… умрем", вышел вон из харчевни. Правда, только со второй попытки, в первый раз он не попал в проем двери.

4.3.6.

И в завершении первого рабочего дня в харчевню ввалились бароны. Хомяк, который к этому времени уже твердо решил для себя, что бесплатно кормить никого больше не будет, схватил половник, собираясь отстаивать до конца свое имущество. Но бароны на него даже не взглянули, усевшись поудобнее за стол, они заказали себе роскошный, можно сказать – королевский обед. Вот на этом – то Хомяк и сломался, по неопытности он и не предполагал, что грабить можно в таких размерах. Он решил, что такой большой заказ обязательно будет оплачен. Рука Хомяка дрогнула, и он пошел накрывать стол.

Бароны обедали долго и смачно, тюремная пища им порядком надоела, и они теперь отрывались по полной программе. Наконец, насытившись до отвала, бароны нехотя поднялись, и неторопливо направились к выходу. На робкое замечание Хомяка об оплате, Шампиньон лишь махнул рукой, мол, дескать, пусть это его не беспокоит.

– Запиши на наш счет. Молодец, неплохо готовишь, мы теперь всегда у тебя столоваться будем. Да, если кто тебя обидит – обращайся прямо к нам. Без всякого стесненья, … ик… – Мы тебе поможем, …ик… – Если, конечно, не будем заняты, в