Шуаны, или Бретань в 1799 году - Оноре де Бальзак

— Я вас терпела подле себя, — надменно сказала она.

— Добавьте, что вы в этом раскаиваетесь.

— А неужели я еще должна благодарить вас за то, что вы вовлекли меня в позорное дело?..

— Предлагая вам это дело, которое робкие души могут порицать, — смело продолжал Корантен, — я имел в виду только ваше счастье. А что касается меня, то все равно, — ждет ли нас успех или неудача, я сумею теперь воспользоваться любым исходом для своих планов. Если вы выйдете замуж за Монторана, я буду рад принести пользу делу Бурбонов: в Париже я состою членом клуба Клиши[35]. И если обстоятельства приведут меня к сношениям с принцами, я брошу служить Республике, ибо она клонится к упадку. Генерал Бонапарт все соображает очень тонко и понял, что ему невозможно быть одновременно и в Германии, и в Италии, и здесь, где революция на краю гибели. Несомненно, он совершил переворот восемнадцатого брюмера лишь для того, чтобы на самых выгодных условиях сторговаться с Бурбонами о судьбе Франции, ибо это человек весьма умный и довольно широкого размаха. Но смелые политики должны опередить его на том пути, на который он вступил. Щепетильность, не допускающую «предать» Францию, как и прочие подобные предрассудки, мы, люди выдающиеся, предоставляем глупцам. Не скрою от вас: мне даны все необходимые полномочия и для того, чтобы начать переговоры с главарями шуанов, и для того, чтобы их уничтожить, ибо мой покровитель Фуше, человек дальновидный, всегда вел двойную игру: в дни террора он был одновременно и за Робеспьера, и за Дантона...

— Которого вы подло покинули! — сказала она.

— Пустяки! — ответил Корантен. — Он умер, забудьте его. Ну, поговорите со мной откровенно, я вам подаю пример. Этот начальник полубригады хитрее, чем кажется, и, если вы хотите усыпить его бдительность, я буду вам полезен. Помните, что он во всех долинах насажал контршуанов и очень скоро может открыть ваши свидания с Монтораном. Оставаясь здесь, у него на глазах, вы будете во власти его соглядатаев. Смотрите, как быстро он узнал, что у вас в доме шуан! И разве такой опытный вояка не догадается, что малейший ваш шаг поможет ему выследить маркиза, если вы любимы им!..

Мадмуазель де Верней никогда еще не слышала, чтобы Корантен говорил таким добрым, ласковым голосом, он был воплощением чистосердечия и казался исполненным доверия. Сердце бедной девушки легко поддавалось благородным впечатлениям, она уже готова была выдать тайну змею, обвивавшему ее своими кольцами, но вдруг подумала, что ничто еще не доказывает искренности этой изворотливой речи, и без малейших угрызений совести решила обмануть своего надзирателя.

— Ну что же, — ответила она, — вы угадали, Корантен. Да, я люблю маркиза, но он не любит меня!.. По крайней мере, я боюсь этого, и, может быть, свидание, которое он назначил мне, скрывает западню...

— Но ведь вчера вы сказали нам, что он проводил вас до Фужера... — возразил Корантен. — Если бы он хотел прибегнуть к насилию, вас не было бы здесь.

— У вас сухая душа, Корантен. Вы умеете строить хитроумные догадки о житейских делах, но вы не знаете человеческого сердца. Может быть, поэтому вы всегда и вызываете во мне отвращение. Раз вы уж так прозорливы, постарайтесь понять, почему человек, с которым я так гневно рассталась позавчера, с нетерпением ждет меня сегодня к вечеру у майеннской дороги, в одном из домиков деревни Флориньи...

При этом признании, которое как будто вырвалось в невольном порыве, довольно естественном для такого искреннего и страстного существа, Корантен покраснел, ибо он был еще молод, но украдкой бросил на нее пронизывающий взгляд, пытаясь проникнуть в ее душу. Однако мадмуазель де Верней так хорошо разыгрывала откровенность, что шпион поверил и с деланным добродушием сказал:

— Хотите, я пойду вслед за вами, на некотором расстоянии? Я возьму с собой переодетых солдат, мы будем повиноваться вашим распоряжениям...

— Согласна... — ответила она, — но обещайте мне... поклянитесь честью... О нет! Я не верю в вашу честь!.. Поклянитесь вечным блаженством!.. Нет, вы не верите в бога!.. Ну, поклянитесь своей душой! Но, пожалуй, у вас нет души! Чем можете вы убедить меня в вашей искренности? И все же я доверяюсь вам, я отдаю в ваши руки больше, чем мою жизнь, — мою любовь или мою месть!

На бледном лице Корантена мелькнула едва заметная улыбка, и мадмуазель де Верней поняла, какой опасности ей удалось избежать. От удовольствия у шпиона ноздри не раздулись, а сжались; он взял руку своей жертвы, поцеловал ее с видом глубочайшего уважения и, отвесив поклон, не лишенный изящества, вышел из комнаты.

Через три часа после этой сцены мадмуазель де Верней, боясь, что Корантен вернется, вышла тайком из города воротами Св. Леонарда и направилась по узкой тропинке через Колючее гнездо к долине Нансона. Она считала себя в безопасности, пробираясь одна, без свидетелей, лабиринтом тропинок к жилищу Налей-Жбана; она шла весело, ибо ее вела надежда найти наконец долгожданное счастье и желание спасти любимого от грозившей ему участи. Тем временем Корантен разыскивал Юло. Он нашел его на маленькой площади, где тот занят был приготовлениями к какой-то военной экспедиции, и с трудом узнал его. В самом деле, храбрый ветеран принес жертву, великую ценность которой не все поймут. Усы у него были сбриты, косица обрезана, и волосы, причесанные по церковному уставу, были слегка припудрены. Надев грубые башмаки с подковками, сменив старый синий мундир и шпагу на козью шкуру и тяжелый карабин, засунув за пояс пару пистолетов, он делал смотр двум сотням жителей Фужера, костюмы которых могли обмануть глаз самого опытного шуана. В этой довольно обычной сцене сказывался воинственный дух маленького городка и характер бретонцев. То в одном конце площади, то в другом появлялись матери и сестры, приносили сыновьям и братьям фляги с вином или забытые пистолеты. Старики справлялись о количестве и качестве зарядов у этих национальных гвардейцев, переодетых шуанами и проявлявших такую веселость, как будто они собирались на охоту, а не в опасный поход. Схватки с шуанами, когда бретонцы-горожане сражались с бретонцами из деревень, казалось, заменили им рыцарские турниры. Может быть, этот патриотический энтузиазм был вызван кое-какими приобретениями национального имущества. Но немалую роль играли тут благодеяния революции, лучше оцененные в городах, чем в деревнях, дух политических партий и любовь к войнам, врожденная у французов. Юло был в восторге; он обходил ряды, обращаясь за сведениями к Гюдену, на которого перенес все чувства дружбы, когда-то отданной Мерлю и Жерару. Толпа жителей внимательно наблюдала за приготовлениями к экспедиции, сравнивая вид своих шумных сограждан с выправкой батальона из полубригады Юло. Синие стояли неподвижными, безмолвными рядами под командой офицеров, ожидая приказаний Юло, и, когда он переходил от взвода к взводу, каждый солдат провожал его глазами. Корантен подошел к старому начальнику полубригады и не мог удержаться от улыбки, увидев, как изменилось его лицо: Юло напоминал портрет, утративший сходство с оригиналом.