Спецкоманда №97 - Михаил Нестеров

Приглушенный вскрик, и Мелкий остался один.

Отстреляв по Эфиру, Клим скользнул в высокую траву и поменял позицию.

Продолжит ли Мелкий обстрел? Клим знал его не так хорошо, как Серьгу или Аденина. Он всматривался, лежа за чертополохом, в береговую полосу, в любой момент готовый отстрелять в зашумевшие на том берегу кусты. Теперь, когда Эфир послал в родную среду последнее сообщение, Климу было проще. Теперь кто кого пересидит. У кого нервы крепче. У кого глаз зорче. У кого позиция лучше.

Мелкий попал в непростую ситуацию. Действуя с Эфиром в паре, он спустился к самой воде. Он мог маскироваться лишь осокой, которая при малейшем движении выдавала его с головой. Сергей приблизительно определил его место и ждал. И на себе чувствовал взгляд противника.

Главное, не шевелиться. Не обращать внимания на стоны капитана. Стонет, значит, живой. Больно, значит, живой. Потерпит.

Клим не мог не похвалить капитана, который наверняка вернулся помочь. Вот только появился он как черт из табакерки и застыл, как соляной столб. Вояка из него никудышный. Спортсмен — неплохой. Такую дистанцию отпахать всего за несколько часов не каждому стайеру по силам.

Будь Клим на месте капитана, он бы «схавал» ситуацию с ходу. Хоть и раненый, он бы отстрелял по противоположному берегу, кося траву. Ответ Мелкого не заставил бы себя ждать, и огневая позиция стрелка определялась с точностью до сантиметра.

Не умеет, не умеет он действовать в команде.

Нервы крепче оказались у Клима. И намного крепче. Мелкий решил не искушать судьбу черепашьими движениями и как медведь попер по осоке вверх.

Вот и все. Магазин «вала» полон. Двадцать патронов. Один спецназовец стрелял по другому спецназовцу. Что-то произошло с этим высоким званием. Пули прошлись по травяному пробору, оставленному Мелким, и нагнали его в самой высокой береговой точке, Клим быстро перезарядил магазин, не спуская глаз с того места, и снова открыл огонь, «проливая» участок метра три-четыре в диаметре. Прислушался...

Тишина.

Клим встал в полный рост, но ствол автомата держал по направлению к протоке. Сделал несколько шагов, остановился...

Нет, с Мелким все кончено.

Сергей поравнялся с Гардиным. Мертв. Глаза открыты и смотрят в сторону. Перевернул его на спину, машинально отпихнул ногой автомат. Перешел к Колчину. Капитан был жив. И ранения, по всей видимости, не очень серьезные. Через месяц его снова не догонишь.

В этом бою Клим не произнес ни одного слова. Если не считать предостережения капитану, которое он выкрикнул в самом начале.

— Ты чего назад рванул? — спросил он. И тут его словно прострелило. В горячке боя он лишь отметил слабые пистолетные выстрелы, раздававшиеся справа. А сейчас они словно грохнули над самой головой. — Ты встретил их? Где Лешка? — Клим взял инструктора за грудки. — Я спросил: где Алексей?

Капитан, морщась от боли, кивнул в сторону.

— Сразу за болотом. Ранен.

— Кто его? Туши Свет?

— Я... Не разглядел.

* * *

Подминая ростки крушины и орошая их кровью, Серьга, превозмогая боль, подползал к своему оружию. Пять метров до него. Скорость — метр в минуту. Тише едешь — дальше будешь.

«Suppressed» стоял на сошках. Если раньше Серьга считал его одухотворенным, то сейчас — живым. Казалось, он все видит через свою оптику и принюхивается длинным стволом. Даже не надо брать его в руки, а просто отдать голосовую команду. И он, вечно собранный, оглушительно высморкается в чью-нибудь рубашку.

Сейчас Серьга поменял точку зрения: самое поганое — не ждать, догонять и надеяться. В залитой кровью груди все еще теплилась надежда. Ни на что-то конкретное, а просто надежда — абстрактная. Не голая, а прикрытая какими-то лохмотьями. Он надеялся выжить — и выжил, это после смертельного, считай, удара в печень. И повторить выстрел. В этот раз он прицелится выше. И уже никто не помешает ему.

Изуродованная рука не слушалась. Кое-как наложенный жгут прекратил кровотечение. А из-под ребер все еще хлестало. Особенно при движении.

«Сука!... Как распахал!»

Обидно. Нечестно. Поймал на знакомой связке. Фактически откатал с закрытыми глазами.

«Я бы тоже так смог...»

Немного осталось — всего метр. В представлении Серьги — метровая линейка, на которой каждая травинка была делением. Линейка, по которой бесконечной чередой бежала неутомимая строка: «Я бы помог товарищу...»

Оставил умирать, сука!

Полметра...

Впору позавидовать муравьям, которые сновали с неимоверной скоростью. Комарам, повисшим над головой серым облаком. И вот странность: комары его не кусали, словно он уже был трупом. Или бежала в жилах «его отравленная кровь».

Романс, похожий на похоронный марш.

Вот рука снайпера коснулась удобного приклада винтовки, продвинулась к короткому магазину, торчащему перед предохранительной скобой, погладила ложе, передернула затвор...

В оптику Серьга посмотрел, как в замочную скважину, убрав вначале кратность.

А вот и цель. Даже две.

В голове плотной пробкой торчала установка: повторить выстрел. И Серьга подсознательно выбрал Колчина.

Он снова прибавил кратность. Хоть в зрачок можно попасть. Даже действуя одной рукой. Да хоть одним пальцем. Лишь бы он сгибался.

Упираясь сошками в землю, а прикладом в плечо, «suppressed» стоял мертво. Ни малейшего колебания в оптике.

Лишь бы сил хватило. А вот они-то на исходе. Пройдя по всей шкале воображаемой линейки и закрашивая ее кровью, Серьга обессилел. Голова закружилась, в глазах появилась рябь, отчего оптика показалась монитором, воспринимающим не больше пяти кадров в секунду, и панорама дергалась.

Снайпер нажал на спусковой крючок, когда в нем фактически не осталось жизни, а гаснущий мозг освободился от последних мыслей: довершить начатое, убить капитана. Приклад винтовки словно оттолкнул стрелка, и голова Серегина безжизненно упала на траву.

Когда старший сержант подошел, боец «семерки» был мертв. Теперь уже окончательно.

* * *

Клим волок тело Бережного, мысленно проложив маршрут по болоту по кривой, наступая на кочки и корневища кустарников и обходя водяные «окна», затянутые травой.

На сооружение волокуши у Клима ушло не больше двух-трех минут. Он срубил три невысокие березки и привязал к ним раненого — ногами в сторону нетронутых веток. Они хорошо скользили, при перемещении не давали волокуше погружаться на водяных участках.

Клим миновал болото, но отвязывать раненого от волокуши не стал. Алексей был плох и по-прежнему без сознания. Его лучше не трогать. Да и тропа, ведущая к протоке, была устлана подсохшим камышом, осокой, росистой марью. По ней носилки-волокуши будут скользить так же хорошо.