Ледяная тюрьма - Дин Кунц

Рите надо было бы бороться со своими фобиями, как никогда прежде, потому что на этот раз, если они, конечно, решатся, ей надо будет войти вовнутрь льда, спуститься подлед,причем достаточно долго вокруг нее будет лед со всех сторон. И все-таки именно она первой высказалась в пользу замысла:

— Не будем зря терять время. Разумеется, мы сделаем это. А что, прикажете сидеть тут и дожидаться смерти?

Клод Жобер одобрительно кивнул.

— Выбирать не приходится.

— У нас есть один шанс на тысячу выбраться живыми, — подсчитал Франц. — Но все-таки это не полная безнадега.

— Тевтонская мировая скорбь. Как и подобает германцу, — сказала Рита, ухмыляясь.

Несмотря на свое настроение, Фишер ухитрился выдавить из себя усмешку.

— Ты точно так же говорила, когда я беспокоился из-за землетрясения. Толчок мог ударить, прежде чем мы успели бы вернуться в лагерь.

— Считайте, что и я «за», — сказал Брайан.

Роджер Брескин поспешил кивнуть.

— И я тоже.

Пит Джонсон сказал:

— Я присоединяюсь к авантюристам. Теперь-то я понимаю, что взвалил на себя ношу не по силам.

Очень уж она неподъемная. Коль уж суждено выбраться из этой передряги целым, клянусь, свои вечера впредь я буду просиживать только дома за чтением хороших книг.

Повернувшись к Лину, Харри спросил:

— Ну, а ты, Джордж?

Очки у китайца были подняты на лоб, а маска опущена вниз, потому ничто не мешало разглядеть в его лице явное беспокойство: оно выражало оправдание.

— А если мы здесь останемся, а если мы не уйдем отсюда до полуночи, неужели не останется хоть какой-то вероятности уцелеть? Разве после взрыва не останется кусок льда, который нас выдержит? У меня раньше такое впечатление было, что мы вроде бы на это рассчитывали, — ведь никакой лодки не ожидалось. Ее и в помине не было.

Харри без обиняков ляпнул:

— Знаешь, если у нас есть хотя бы один шанс на тысячу выйти из этой переделки живыми, прими мы план капитана Горова, то уцелеть после полуночного взрыва нет даже одного шанса на миллион.

Лин кусал свою нижнюю губу с такой силой, что Харри не удивился бы, если бы увидел запекшуюся кровь на подбородке товарища.

— Так ты идешь с нами, Джордж?

Наконец Лин кивнул.

Харри снова взялся за микрофон.

— Лейтенант Тимошенко!

— Слушаю вас, доктор Карпентер.

— Мы решили, что если план вашего капитана и имеет какой-то смысл, то разве что потому, что возникла крайняя необходимость. Мы постараемся выполнить все, что потребуется, — если только это окажется выполнимым.

— Замысел осуществим. Мы в этом уверены.

— Мы должны торопиться, — ответил Харри. — Никакие адские силы не доставят нас, судя по всему, до края расщелины задолго до одиннадцати вечера. Значит, на все остальное у нас будет чуть более часа.

— Если все мы будем все время держать в уме то, что случится, да еще будем живо воображать этот неминуемый полуночный взрыв, то, уверен, мы прорвемся. Мы преодолеем все, что будет нам мешать — куда мы денемся. И времени хватит. Удачи всем вам.

— И вам удачи, — сказал Харри.

Через несколько минут они уже готовы были покинуть пещеру, но Харри так и не сумел связаться с Гунвальдом, который до сих пор не сообщил ему, что удалось найти в тех пяти шкафчиках. Что он только ни делал, чтобы выйти на станцию Эджуэй, но в ответ он слышал только треск электростатических помех и шипение пустого, безжизненного эфира.

Видимо, так и суждено им спускаться в глубокую расщелину, а затем пробираться по туннелю, не дознавшись, кто именно способен покуситься на жизнь Брайана Дохерти еще раз, если тому представится возможность.

* * *

Как ни старались разработчики хитроумного и сверхсложного оборудования дальней связи, никакие технические ухищрения не в силах были тягаться с теми помехами, что сопутствуют буре в полярных широтах, да еще в самый разгар жестокой зимы. Нельзя было поймать даже мощнейшую радиостанцию, вещающую с американской военной базы в Туле. Гунвальд переходил с одной частоты на другую, но на всех радиодиапазонах безраздельно царил шторм. Если и попадались в эфире какие-то обрывки звуков, которым можно было приписать несомненно человеческое происхождение, то это, разве, случайно пробившиеся фрагменты программ оркестровой и инструментальной музыки, да и те секунд через пять пропадали. Громкоговорители трещали статическими разрядами: вой, визг, скрежет, треск, — вот такой концерт беспорядочных звуков слышал Гунвальд, и хоть бы одиночный человеческий голос! Где там...

Он вернулся на частоту, которую назначил ему Харри, обещавший ждать вызова с базы Эджуэй, склонился к передатчику, поднес микрофон к губам и, словно бы связь уже состоялась, спросил:

— Харри, ты меня слышишь? Как прием? Прием.

В ответ только электростатические разряды.

Раз, наверное, в пятый, он опять повторил цифры своего позывного и цифры их позывного, повышая свой голос, словно надеясь, что напряжение голосовых связок способно прорваться через помехи.

Потом понял: придется отступиться.

Отведя глаза от станции, он посмотрел на тетрадку с застежкой на пружинах, что лежала на столе подле его руки. И хотя он уже раз десятый разглядывал эту самую обложку, его опять передернуло.

Нельзя было отступаться. Они должны узнать, что за зверюга прокрался к ним.

Он снова попробовал связаться с Харри.

Статические помехи.

В тяжелом зимнем облачении стоя на мостике «Погодина», Никита Горов методично обследовал треть горизонта через прибор ночного видения, будучи начеку, чтобы вовремя обнаружить какие-то иные дрейфующие льдины, кроме того айсберга, на котором застряли полярники Эджуэй. Эта самая примечательная белая гора начиналась сразу же за подлодкой, возвышаясь над нею. Айсберг по-прежнему смещался к югу под действием течения, начинавшего ощущаться на глубине в сто четыре метра ниже поверхности моря, течения, уходящего вглубь примерно до отметки в двести сорок метров ниже уровня моря.

Терзаемое штормом море, со всех сторон накидывавшееся на лодку, никак не хотело выказывать хотя бы какие-то из своих привычных, ритмичных двигательных повадок. Наоборот, никак нельзя было угадать, что еще океан приготовил для ледового корабля, так что каждый следующий его наскок оказывался для Горова совершенно неожиданным. Безо всякого предупреждения вода уходила из-под киля, и лодка заваливалась на штирборт, да еще так неожиданно, что всех, кто был на мостике, раскидывало в разные стороны. Капитан налетал на Эмиля Жукова или сталкивался с Семичастным. Потом, высвободившись из невольных объятий, надо было спешно хвататься за прутья опалубки, покрытые наледью, потому что прямо на глазах из моря вырастала стена из воды, чтобы обрушиться на крыло и залить мостик.