Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова

Лиза сидела в нише между двух окон, на пачке трофейных документов. Она держала на коленях автомат, и хотя боролась со сном, но усталость взяла верх, она задремала. Вдруг сквозь сон она услышала слабый стон. Сон сразу как рукой сняло. Она быстро встала, сжимая автомат, прислонилась к стене и сбоку взглянула в окно. Никого. Лужайка перед домом залита лунным светом. Чуть слышно шелестит ветер в едва распустившихся ветках. Осторожно повернувшись, Лиза посмотрела во второе окно — та же картина. Никого. Но она слышала стон — вряд ли это ей почудилось, ведь она и не спала, лишь задремала.

Прислушиваясь, она оглядела комнату — Брошкин и Матвеев спали па полу, накрывшись плащ-палаткой. В соседней комнате разместились остальные особисты и тоже спали. Никого лишнего. Нигде. Тихо. Ступая на цыпочках, она перешагнула через Брошкина и подошла к входной двери. «Надо проведать Бородюка в машине», — решила она про себя. Чуть приоткрыла дверь и… сразу отскочила. В проем тяжело ввалилось тело с воткнутым в сердце ножом. Она сразу узнала — это был один из солдат, что приехали с ней из штаба. Она оставила его караулить на крыльце. Кто убил — не было никаких сомнений. На кинжале, торчащем из груди солдата, отчетливо читались молниеобразные готические буквы «SS». Лиза похолодела. Она хотела отодвинуть солдата и захлопнуть дверь, но ей воспрепятствовали — кто-то поставил ногу в начищенном до блеска сапоге. Отшатнувшись, Лиза подняла голову — высокий немец в пятнистом комбинезоне, обвешанном камуфляжными листьями, в каске, покрытой унизанной листьями сеткой, стоял перед ней, наведя на нее автомат. На каске и на рукаве она разглядела все те же зигзаги — «SS».

«Это конец», — подумала Лиза на удивление спокойно и даже как-то равнодушно. Словно давно ждала, что это должно случиться. Она хотела распрямиться, но немец быстро схватил ее, выдернув из рук автомат. Придерживая локоть у горла, всунул в рот кляп. Потом толкнул в сторону, вслед за ним в дверь проскользнули еще четверо солдат. За ними — еще, еще. Сонные особисты не успели даже схватиться за оружие. Через несколько минут все лежали с перерезанным горлом, эсэсовцы расправились с ними без единого выстрела.

Лиза безмолвно висела в руках высокого солдата, не отпускавшего ее ни на мгновение, и ждала не смерти, нет. Точнее, она не сомневалась, что ее убьют, но сначала изнасилуют. Потому и не прирезали сразу, как Брошкина и его товарищей.

«Эх, товарищ майор, товарищ майор, — Лиза с трудом сдерживала слезы, глядя на неподвижную фигуру Брошкина, залитую кровью. — Говорили, бояться нечего, никого нет, все сбежали. А немцы следили за нами, я же говорила. И вот — финал».

Эсэсовцы связывали разбросанные особистами документы. Делали они это куда расторопнее, чем люди Брошкина. Можно сказать, стремительно. Через четверть часа, не более, все бумаги, которые, как казалось Лизе, занимали добрую половину дома, были собраны, вынесены во двор и погружены в машину, в ту самую, на которой Лиза приехала из штаба.

— Ну, как? Все кончено? — появился офицер.

Он тоже был в пятнистом комбинезоне, который был расстегнут сверху, под ним виднелся эсэсовский китель с тремя квадратами на воротнике, обер-штурмфюрер.

— А это кто? — он подошел к Лизе, разглядывая ее. — Тоже с ними была?

— Так точно, герр обер-штурмфюрер, — доложил солдат. — Прикажете, как прочих?

Лиза зажмурила глаза и сжалась, они говорили, не догадываясь, что она понимает их.

— Штурмбанфюрер приказал пленных не брать.

— Но это не пленный, а пленная, — усмехнулся офицер, — так что не будем торопиться. Возьмем с собой. Может быть, господин штурмбанфюрер еще сам пожелает с ней развлечься. Пристрелить ее мы всегда успеем. Все, уходим, — скомандовал он. — Вальтер, садись за руль.

Один из эсэсовцев сел в машину, офицер уселся рядом с ним. Нагруженная документами машина заурчала и тронулась. Лизу крепко связали и уже на ходу закинули в кузов, под бумаги. Рослый эсэсовец и остальные солдаты шли за машиной. По тому, как бумаги накренились в ее сторону, Лиза сообразила, машина поднимается на холм. «Немцы пришли оттуда, из леса, — подумала она, — и там у них либо лагерь, либо какой-то секретный объект, который они охраняют». Она подозревала это, предчувствовала. И если бы майор Брошкин вместо того, чтобы насмехаться над ее подозрительностью, вывез все документы подальше от этого леса, желательно прямо в штаб фронта, сейчас были бы живы и он, и его товарищи. Что же до нее самой — Лиза знала, что ее ждет: допросы в таллиннском гестапо еще не стерлись в памяти, и никаких иллюзий не питала. Помнила она и о судьбе Веры Тоболевич, и многих других, которые столкнулись с «СС». Возможно, время, когда машина везла ее, покачиваясь, по лесной тропинке на холм, и есть последние мгновения ее жизни. Но Лиза была готова сразу получить пулю в лоб, чем позволить издеваться над собой.

— А ну, поди сюда, поди сюда, какая гладкая! И не толстая, а мы думали, все русские, как хрюшки откормленные, щеки со спины видать, — несколько солдат толкали Лизу друг к другу около походного костра и каждый норовил ущипнуть ее за грудь или за ягодицу.

— Оставьте меня! — крикнула она по-немецки. Зачем скрывать, что она понимает их, все равно конец. — Если хотите убить убейте! Только поскорее!

— Ишь, она и по-немецки говорит! Убейте, чего захотела! А как же ласка? Ты что не ласковая такая?

— Это что за скотство? — из темноты послышался звучный строгий голос, который заставил Лизу онеметь. Она остановилась и застыла, сжав руки на груди. Она не могла поверить, неужели?

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — штурмбанфюрер СС Руди Крестен подошел к костру. Все эсэсовцы вскочили, вытянувшись. — Что за балаган? Откуда вы взяли эту особу? Я приказал, никаких пленных. Всех убить на месте, не тащить сюда.

— Но это не пленный, это пленная, — повторил Крестену эсэсовец то, что еще в деревне сказал его командир, обер-штурмфюрер СС.

— И что? — сурово одернул его Крестен, — вы считаете, что это повод нарушить приказ? Где Кранц? — потребовал он.

— Слушаю, господин штурмбанфюрер, — подчиненный подскочил к костру.

— Это ты привел? — спросил у него Крестен, — Расстрелять. И никаких разговоров. Немедленно. И желательно не здесь, отведите в лес, подальше. Без шума.

— Но Руди, — попытался возразить обер-штурмфюрер, — люди устали после стольких передряг. Им необходима разрядка. Иначе они перекусают друг друга.

— Вы дождетесь, когда утомленные своей забавой, будете спать, русские «перекусают» нас. Как ты представляешь, Пауль, себе это развлечение? Мало того, что от дисциплины не останется следа, не дай бог, она еще орать станет. А в лесу далеко слышно. Ты уверен, что чекистов, которым мы сегодня облегчили встречу с предками, не хватятся в скором времени, возможно, уже хватились.

— Руди, она понимает, — Кранц кивнул на Лизу, — по-нашему.

— Вот как? — Крестен повернулся к Лизе и… осекся. Она видела, он сразу узнал ее. Однако быстро взял себя в руки: — Вот так встреча, фрейлян, — заметил он с сарказмом, — последний раз, если мне не изменяет память, мы виделись с вами под Сталинградом. Верно?