Нетуристический Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин

уличные, тёплые. Тоже, кстати, странность. Не должны ему были эти штаны оставить!

Размышления были прерваны появлением медсестры. Или санитарки. Валерка смотрел, и опять не верил. То ли себе, то ли тому представлению, что для него устроили — он пока так до конца не определился. Не бывает таких медсестёр, в этом парень был уверен. Слишком красивая. Нет, среди медицинских работниц порой попадаются очень красивые барышни, но ни одна из них не станет на работе так профессионально краситься, не будет носить такого приталенного, с вырезом халата, да и туфли на каблуках никакие врачи, медсёстры и санитарки не носят. Никогда. Тут скорее поверишь, что он оказался на съёмках фильма взрослого содержания и сейчас начнётся непотребство.

Ничего непотребного не началось. Медсестра с плохо скрываемой брезгливостью, но вежливо предложила судно. Валерка отказался, чем вызвал облегчённый вздох. Тогда обладательница белого халата достала из кармана какие-то таблетки, и принялась отщёлкивать из блистеров. Одну за другой. Птицын окончательно перестал верить в увиденное. Не бывает такого. Таблетки медсёстры всегда готовят заранее, складывают их в специальные стаканчики. И, между прочим, воды, чтобы запить, она тоже не принесла. А ещё Валерка вдруг вспомнил один факт… и ему очень, очень захотелось проверить его. Прямо сейчас.

— Вот, сейчас выпьешь таблеточек, и не будет тебе больше ничего казаться. Никаких дурацких фантазий, малыш. Ни вурдалаков, ни вампиров, ни другой стороны… Спокойно будет, и радостно, — медсестра ободряюще улыбнулась, но в глазах опять была брезгливость и презрение. — Будешь спать и видеть сны. И никому проблем доставлять не будешь.

«Ну и что ты боишься? — вдруг спросил себя Птицын, — Дураком показаться? Так куда уж больше!»

Натянув правой рукой верёвку из простыни так, что левая уползла куда-то под кровать, парень дотянулся до правого кармана штанов. Пальцы нащупали то, чего никак не могло там быть, если бы всё, случившееся в последние дни, ему лишь привиделось.

— Ты что делаешь! — возмутилась медсестра, которая только теперь заметила непонятные манипуляции.

— Может быть, я действительно псих, — ответил Птицын. — Может, всё это иллюзия. Может, и меня нет. Но смерть-то. Смерть-то существует.

Валерка изо всех сил сдавил пальцы на гладком шарике, и резко бросил его на кафельный пол. В этот момент парень не думал об опасности. Всё, что ему хотелось — это окончательно решить для себя вопрос какая реальность настоящая. И эффект не заставил себя ждать. Сначала возникло знакомое уже чувство присутствия рядом одного из воплощений смерти, а потом она появилась, так сказать, во плоти.

Нежить шагнула к медсестре, раскинула руки, будто собиралась обнять. Медсестра замерла на секунду, а потом молча рванула к выходу из палаты. Гораздо быстрее, чем это может сделать обычный человек. Особенно на таких высоких каблуках. Но нежить не отставала. Птицын, сам до конца не веривший, что что-то получится, вдруг откинулся на подушку и расхохотался. Смеялся над собой, что поверил непонятным уродам, которые тут изображали психушку, смеялся над способом, который он выбрал, чтобы убедиться в своей правоте. А когда открыл глаза увидел над собой лицо навьи. И что самое странное, на лице вдруг начало проступать какое-то отличное от обычного выражение. Не холодная ненависть. Удивление.

— Ну чего? — посчитал своим долгом объяснить Валерка. — Смешно же! Меня тут почти убедили в том, что я псих ненормальный. Конечно, я тебе обрадовался! Ты не могла бы сначала этих дебилов прибить, которые меня сюда заперли?

Парень абсолютно не надеялся, что нежить будет его слушать. Он даже зажмурился в ожидании, когда почувствует холодное прикосновение её губ, как тогда, в другой, настоящей психушке. А когда открыл глаза оказалось, что никого в палате нет — ни подозрительной медсестры, ни навьи. Остались только рассыпанные по полу таблетки.

Глава 28,

в которой всем паршиво

Оставаться и ждать возвращения навьи почему-то не захотелось. И вообще апатия и меланхолия куда-то резко ушли. Птицын начал бешено извиваться, пытаясь вытащить руки из вязок. Вопреки уверенности, что ничего сложного в этом нет, дела шли плоховато. Результатом двухминутного бешеного танца в стиле одержимого демонами стало то, что он сполз-таки с кровати, и теперь висел под ней. По-прежнему привязанный простынями. Валерка немного полежал на жёстком полу, шёпотом кляня себя на чём свет стоит, потом ещё немного подёргался.

— Блин, даже как-то неловко перед навьей, — пробормотал Птицын. — Она сейчас вернётся, а тут я, в такой неприличной позе!

Несмотря на близость смерти настроение было удивительно хорошее. После того ужаса, который Валерка пережил, думая, что никаких чудес в последнее время не было, а была только потёкшая крыша, возможная гибель от рук нежити чем-то страшным уже не казалась. А ещё приятно было слышать где-то неподалёку истошные вопли и выстрелы. Ну, если он правильно интерпретировал хлопки. Никакой жалости к жертвам он больше не чувствовал. Если б его просто убили — это ещё ладно, но из него собирались сделать пускающего слюни идиота. Такое Птицын прощать не собирался.

Однако и лежать, как курица в духовке, с перевязанными лапами, не хотелось. Отдохнув немного, Птицын снова начал изо всех сил извиваться и выкручиваться. В конце концов ему удалось подтянуть руки так, что он смог дотянуться зубами до запястья. А дальше дело техники. Всего пять минут, и погрызенно-послюнявленная простынь сдалась, а Валерка получил долгожданную свободу.

Свобода — это возможность выбора. А выбор у Птицына был не такой уж большой. Первым желанием было поскорее перейти на ту сторону. Даже не столько ради того, чтобы сбежать, сколько для того, чтобы убедиться — он это по-прежнему может. Если бы не беспокойство за своих спутников, он бы так и сделал, и пускай навья веселится сколько хочет. Мысль о том, что друзей уже может не быть в живых, парень отгонял старательно.

Дверь за собой мара закрывать не стала, так что из «палаты» Валерка вышел беспрепятственно. Длинный коридор, двери. Точно не больничный — вряд ли в какой-то больнице есть свежий паркет и отделка лепниной на потолке. Слишком шикарно. Освещение, в противовес старомодной отделке слишком современное — никаких люстр, только скрытые за декоративными элементами светодиоды. Почему-то холодные, синеватые — но всё равно ощущение, что он то ли в музее, то ли в слишком пафосной сауне. Его палата была последней по коридору, выбирать направление не пришлось. Он методично проверил каждую из дверей. Все были заперты, но на каждой присутствовало окошко, так что он легко убедился — все комнаты пусты. Обстановка везде одинаковая — сине-белые стены,