В его власти - Николь Джордан

Найл сказал, что поможет ей нарядиться подобающим образом.

— Дорогая, — шептал он, сверкая сапфировыми глазами, — соглашайся сразу. Я все равно настою на своем.

— Именно это меня больше всего и беспокоит, — раздраженно ответила она.

Он превратил процесс одевания в акт наслаждения. Сабрина не впустила его в спальню, пока ее не искупали и не надушили. А потом надела теплый халат, чтобы держать оборону, но когда ее муж постучал дважды, сдалась.

Он уже частично принарядился. В белоснежной рубашке, атласных бриджах и туфлях с серебряными пряжками Найл был неотразим. Войдя, он зажег дюжину свечей и принялся руководить процессом одевания.

С самого начала Сабрина поняла, что он намерен не просто нарядить ее, а создать шедевр. Усадив ее за туалетный столик, он объяснял горничным, что косметики должно быть совсем чуть-чуть, чтобы оттенить то, что дала природа. Не много румян на скулы, немного угольного карандаша для глаз, темно-красный карандаш для губ, и никаких белил. Он запретил пудрить волосы, но настоял на том, чтобы их закололи как можно выше, так, чтобы локоны падали на одно плечо, а второе оставалось открытым.

Чтобы надеть на нее роскошное, расшитое стеклярусом платье, потребовалась помощь трех модисток. Сабрине не нравилось, что платье слишком яркого цвета, а декольте слишком глубокое; изумрудный цвет резко контрастировал с пастельными тонами платьев большинства дам, а декольте выставляло на всеобщее обозрение ее грудь.

Но когда туалет был закончен, даже горничные не мог ли удержаться от восхищенного вздоха, и Сабрина успокоилась.

— Вы похожи на сказочную фею, мадам.

— Нет, на королеву.

Найл, однако, не произнес ни слова и не разрешил ей даже в зеркало взглянуть. Отпустив служанок, он завершил туалет, надев ей изумрудное колье и серьги с подвесками — фамильные драгоценности, которые привез с собой из дома. Маленькая мушка на правую грудь и веер из слоновой кости.

Он окинул ее придирчивым взглядом, поправил непослушный завиток и, прошептав: «Совершенство», — повернул ее к зеркалу.

Сабрина испытала шок. Вначале она не поверила, что это чувственное создание в зеркале и есть она сама. Каким-то непостижимым образом Найлу удалось превратить ее в настоящую красавицу.

Юбки из богатого мягкого атласа, облегающие спереди, а с боков и сзади державшиеся на широких обручах, были расшиты хрустальными бусинками, которые в свете свечей играли, как бриллианты.

Но не наряд, а выражение лица Найла ошеломило Сабрину.

— Найл, наряд потрясающий!

— Нет, не наряд, а ты. — Он прикоснулся губами к ее обнаженному плечу. — Я уже говорил тебе и повторю: красота женщины определяется не ее внешними данными, а огнем, который горит у нее внутри. А твоего огня, моя дорогая, хватит, чтобы меня постоянно бросало в жар.

Его тихий голос был густым и хрипловатым, тягучим, как мед, и этот мед растворял все барьеры, которые она выстроила вокруг своего сердца.

Когда он обнял ее, стоя за спиной, она прошептала:

— Найл… бал…

Он тихо застонал и зарылся лицом в ее плечо, не желая ее отпускать. Она дарила ему величайшую радость и в то же время мучила его сверх всякой меры. Он провел много ночей, мечтая о ней, изнемогая от желания.

В отчаянии Найл подумал о том, что одна лишь Сабрина этого не замечает. Весь Эдинбург с замиранием сердца следил за тем, как он преследует собственную жену в надежде добиться ее взаимности. Друзья потешались над тем, как низко он пал, остальная часть общества мечтала о встрече с женщиной, которая сотворила невозможное. Весь город только о них и говорил.

И все же с каждым днем его все сильнее одолевало беспокойство из-за упорного сопротивления Сабрины.

Сабрина попыталась отстраниться, и он закрыл глаза в агонии желания. Он хотел Сабрину. Отчаянно хотел. Он хотел ее, страстной и жадной до его ласк. Хотел, чтобы она кричала от страсти. Но ждал, когда она сама к нему придет. Найл вздохнул:

— Да, бал.

Однако он не хотел ее отпускать. Он повернул ее к себе, чтобы она заглянула ему в лицо. И тогда он поцеловал ее, и огонь, родившийся там, где встретились их губы, охватил обоих.

— Сабрина, — шептал он, — сладкая моя.

Он отступил и уронил руки. Сабрина смотрела на него, дрожа от желания. Найл оставил ее стоять там, где она была, дрожащую и возбужденную, а сам направился в соседнюю комнату, что бы довершить свой туалет.

Она еще не вполне оправилась от потрясения, когда он вернулся спустя несколько минут. На нем был камзол из атласа цвета слоновой кости с пеной кружев у ворота и на манжетах. Пастельные тона его наряда контрастировали с его черными волосами, смуглым лицом и синевой глаз.

Огонь в его глазах мог заставить ее сердце остановиться. В этот момент она беззаветно верила ему, верила, что любима.

Карета Камерона доставила их на бал. Сабрина была словно во сне. Она ничего не замечала вокруг. На черном летнем небе сверкали звезды, огромный особняк был залит пламенем свечей — все было готово для праздника. Когда они вошли, по залу прокатился возбужденный шепот. Найла знали многие, но не он, а красавица рядом с ним притягивала к себе взоры.

— Ты меня посрамила, любовь моя, — довольно прошептал Найл.

— Я? — Она видела направленные на себя монокли, видела, как склоняли напудренные головы дамы и что-то шептали друг другу. Здесь дамы сверкали лучшими драгоценностями, но она не чувствовала себя рядом с ними серой мышью. Она была женой шотландского вождя, и кровь воинов текла и в ее жилах.

— Ах, это вы, Сабрина! Только о вас и говорят в Эдинбурге. И если я не ошибаюсь, здесь есть один из ваших по читателей.

Пожилой герцог Кинтал вышел вперед и попросил представить его красавице, которая шла об руку с Маклареном.

— Ты не сказал мне, что она так ослепительно хороша, милорд.

— Я предпочел, чтобы все увидели ее собственными глазами. Позвольте представить любовь всей моей жизни, мою жену Сабрину Макларен.

Герцог поклонился:

— Я очарован, миледи. Так это та самая женщина, которая заставила вас пуститься во все тяжкие? Где вы ее от нас прятали?

Найл окинул Сабрину нежным взглядом.

— О, я не преступник, ваша светлость. Она сама пряталась. Дело в том, что Сабрина застенчива.

Сабрина едва не поперхнулась от такой лжи.

— Не представляете, каких усилий мне стоило уговорить ее приехать на бал.

— Ну хорошо, — просиял герцог, — надеюсь, вам по нравится. Прошу вас оставить для меня танец.

С этими словами герцог удалился. Сабрина в раздумье смотрела ему вслед.

— Смелее, дорогая, — подбодрил ее муж. — У Кинтала наметанный глаз. Он обращает внимание только на самых красивых женщин. Я даже не знал, как быть: позволять ему приглашать тебя на танец или нет? Я бы предпочел не отпускать тебя.