Загадки Нострадамуса - Георгий Миронов

Красных и розовых рубинов с обложки книги «300 лет Дома Романовых», подаренной старшей из великих княгинь их матушкой, императрицей Александрой Федоровной, должно было хватить на все расходы. Павел Воронов энергично начал реализацию заговора. Он передал камни ювелиру Борису Михайловичу Полякову, имеющему большие связи.

Камни превратились в деньги и иные, привлекательные для местных крестьян и караульных Ипатьевского дома ценности. Дальнейшую судьбу этих огромных рубинов мне проследить не удалось.

Все было готово для освобождения узников. Однако времени у заговорщиков на реализацию их плана не хватило. Решение об убийстве всей царской семьи уже было принято. Но об этом потом.

Здесь же замечу, что более я Павла Воронова никогда не видел. Удалось лишь проследить его дальнейший путь. Он служил у Колчака. Зимой 1920 года вместе с женой навсегда покинул Россию на английском пароходе «Ганновер». Скончался в США в 1984 году и был похоронен в Джорданвилле, штат Нью-Йорк. Почти на полвека он пережил свою любимую.

А мой Ангел, Великая Княжна Ольга Николаевна, была убита в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. И я был при этом…»

Каждый шаг, каждая фраза Генерала, даже произнесенная наедине с собой, в тот же день становилась известна Егору Федоровичу Патрикееву.

Генерал, говоря языком популярного детектива, был взят «под колпак», а на языке прокурорских работников – в разработку, крепко и надежно.

Правда, наивно было бы думать, что за все годы Генерал, располагая почти неограниченными материальными возможностями, не прикупил себе немного «прокуроров».

По мнению Егора Патрикеева, прокурорский корпус дольше остальных структур сопротивлялся коррупции. За годы демократических преобразований он насмотрелся на то, что делают с людьми деньги, особенно если люди маленькие, а деньги большие.

К началу 2000 года ядовитые цветы предательства расцвели и в прокуратуре. К 2008 году об этом говорили уже почти открыто. На Горбушке можно было недорого купить не только списки сотрудников с телефонами, но и отдельные страницы резонансных уголовных дел. По рукам ходили списки следователей, с которыми можно «договориться». И суммы, ниже которых не рекомендовали предлагать.

Не только в прокуратуре, но и в МВД, и в ФСБ, не говоря о судах, было много «крестников» Осинского. Империя Осинского, состоящая из многих известных названий – «Корпорация», «Ассоциация», «Холдинг», «Предприятие» – после отъезда босса распалась на множество ОАО, ООО и прочих аббревиатур. Но при всей видимой раздробленности, она была единым целым, крепко и грамотно управлялась, продолжая направлять солидный денежный поток на счета Осины в швейцарских банках.

Что же касается «Структуры», руководимой бывшим генералом КГБ, то, выполняя обычные функции службы безопасности, она продолжала, как и раньше, работать в автономном режиме, подчиняясь лично Осинскому.

По его заданию и по усложненному сценарию, писать которые Генерал был охоч с давних лет, к августу 2008 года в Москве, Петербурге, Орле, Махачкале, Петрозаводске, Тбилиси, Баку, Ташкенте и Самарканде было совершено около 120 преступлений, связанных с рубинами. В том числе и убийства коллекционеров, владельцев раритетов, вооруженных ограблений и краж.

Всего незаконно были перемещены через границу РФ 94 рубина от 3 до 30 каратов.

По дипломатическим каналам в Европу было вывезено 19 рубинов, величиной от 30 до 40 каратов, в том числе 16 алых и три розовых.

Была собрана доказательная база, позволяющая перейти к заключительной стадии операции. Задача по задержанию киллеров, грабителей, воров, совершавших преступления по заданию Генерала, была возложена на уголовный розыск. В штаб проведения операции вошли полковник Темин, подполковник Петруничев, капитан Конюхова (МУР), генерал Тропин (ГУВД Московской области).

Возбуждение уголовных дел по фактам совершенных преступлений должен был осуществить Следственный комитет при Генпрокуратуре РФ.

Вице-президентом РФ по правовому блоку главным координатором операции был назначен генерал Патрикеев (Генпрокуратура).

В 16.00 во всех указанных городах аресты подозреваемых были завершены. Последним был взят под стражу Генерал – чтобы он успел сообщить в Лондон о разгроме «Структуры». Часть камней до него уже не дойдет.

Так в самом начале эндшпиля Осинский оказался в цейтноте.

Утренние лучи солнца упрямо пробивались в тонкую щель между тяжелыми золотистыми портьерами. Надо сказать, что весь огромный номер отеля, предназначенного для приема шахматной аристократии, был обставлен и оформлен в золотой гамме. Мебель была обита уникальной (он такой в жизни не видел, а уж повидал немало) золотистой кожей. Сколько он ни спрашивал Бадмая Владимировича и других местных, включая горничную отеля, – все таинственно пожимали плечами и говорили:

– Секрет наших мастеров…

Золотой кожей были обиты не только диваны и кресла, но и столы – массивный письменный в кабинете, журнальный, кофейный, шахматный. Когда он уставал читать материалы калмыцкого чекиста на письменном столе, устраивался в кресле для отдыха, положив кожаную папку на шахматный столик.

Сна в эту ночь уже не будет. Подумав, Командир заварил себе чашку крепкого чая, плеснув в него местного бальзама «Элиста». Бодрил не хуже женьшеневого настоя.

Много из прочитанного он знал раньше. Но читать признания конкретного участника событий, очевидца – это было совсем другое дело. Волнение сушило горло. Впрочем, сухость во рту можно объяснить диабетом, сердцебиение – большим количеством зеленого чая. Все можно объяснить. Но не все можно оправдать.

Особое волнение он испытывал при мысли о том, что скорее всего Батай был включен в «расстрельную команду» и, следовательно, был поставлен перед выбором – стрелять собственноручно в своего Ангела или самому получить пулю в затылок…

«Во вторник утром, 18 июля 1918 года, я стоял на привычном своем посту возле двери гостиной комнаты Ипатьевского дома. Великие княжны были в гостиной. На общем фоне знакомо выделялся низкий голос Ольги Николаевны.

Государь и государыня были в комнате цесаревича. Ночью он спал плохо из-за болей в животе и ногах, а вместе с ним не спали и его несчастные родители.

До вечера мы трижды успели поменяться на посту со Шлемой Капланом, моим напарником, глуховатым, малообразованным парнишкой из еврейского местечка где-то в Галиции. Он хорошо понимал по-польски и по-украински, но по-русски – совсем плохо. Парень был, однако ж, добрый, готовый поделиться последним куском хлеба. Он не мог не заметить, что время от времени она что-то говорит и даже передает мне. Но, похоже, ему и в голову не пришло поведать кому-то о своих наблюдениях. У меня даже мелькнула мысль как-то его использовать в интересах великой княжны. Но не успел. Хотя в дальнейшем он мне пригодился.