Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

Хэзлитт кивнул, улыбнулся и заговорил. У него был низкий мужественный голос – «с волосами на груди», по выражению одного писаки.

– Это совсем небольшой подарок. Вальтер, Инвикта, вы проявили большую любезность, приняв его. Он представляет собой одно из моих увлечений, правдоподобное воспроизведение битвы при Банкер-Хилл… или, лучше сказать, Бридс-Хилл. Я часами могу ходить вокруг него, представляя себя на месте участников событий. Я потратил на его изготовление тысячи часов. А теперь – с глубокой благодарностью к Вальтеру и Инвикте за этот чудесный вечер, я передаю эту мороку вам. – Вежливые смешки. – Я только что закончил работу над Гуадалканалом для нашего далласского офиса, и уже пару часов потратил на высадку на Майами-бич для офиса в Майами… Впрочем, вы не обязаны интересоваться моей маленькой слабостью так, как интересуюсь ею я. Все-таки, если попадете в Даллас, заходите взглянуть. И, думаю, с вас хватит моих разговоров. Спасибо, что выслушали.

Из-за плеча Хэзлитта выступил бывший президент Шерман Тейлор.

– Я ему советовал увековечить самые яркие моменты моей жизни… но пока что не уговорил.

Эта фраза послужила сигналом: общество разбилось на болтающие группки и потянулось к выходу. Дрискилл замешался в толпу, оглядываясь, не видно ли Элизабет. Жены он не увидел, зато республиканцы были представлены во всей красе. Будущего кандидата в президенты Прайса Куорлса окружала группа поддержки и несколько мужчин и женщин, готовых продать детей и супругов за возможность оказаться рядом с ним в Белом доме, хотя надежды на такой исход событий практически не было. Баллард Найлс разговаривал с парой радиокорреспондентов из Белого дома. Арнальдо Ласалл с головой ушел в беседу с женщиной, бывшей, по слухам, первой среди инвестиционных банкиров столицы и первым кандидатом в федералы при администрации Хэзлитта. Оливер Ландесман явился в сопровождении статной манекенщицы шестью дюймами выше него. Боб Макдермотт вместе с Эллен Торн стоял у фонтана с шампанским. Председатель объединенного комитета начальников штабов обсуждал бейсбольный матч с верховным судьей. Не было только Элизабет.

Выбрав удобный момент, Дрискилл стал пробираться к Хэзлитту и Тейлору. Хэзлитт первый заметил его приближение, моментально что-то просчитал и включил свою улыбку на тысячу ватт. Белки его глаз за пилотскими очками выглядели сверхъестественно чистыми.

– Смотрите-ка, кто пришел! Давайте к нам, мистер Дрискилл, здесь мой друг Шерман Тейлор. Кажется, вы знакомы? Шерм, Бен Дрискилл пробрался в тыл врага.

Хэзлитт смиренно улыбнулся:

– Вы не поверите, как трудно мне было свыкнуться с двойственностью политической жизни. На публике готовы вцепиться друг другу в глотки, а в своем кругу весело смеются шуткам противника. В моем мире все по-другому. Другие правила игры, надо думать. – Впрочем, его задиристое лицо выражало агрессивную готовность к схватке.

Шерман Тейлор неизменно приносил с собой ледяное дуновение, было в нем что-то от арктических льдов, хотя он и старался это скрывать. Лицо его было составлено из идеальных плоскостей, глаза у самой поверхности и очень прямой взгляд, загар ровный и аристократичный, как в былые времена – у Дж. Ф.К.[11]Строгая осанка морского пехотинца, да и двубортный костюм флотской синевы в душную ночь вполне мог сойти за мундир. У него был вид президента или человека, так и не поверившего, что императорская корона не принадлежит ему пожизненно. Он крепко пожал Бену руку.

– Рад вас видеть, – произнес он сдержано, с той военной прямотой, которая вовсе и не прямота, а просто хороший стиль. – Вы отлично выглядите.

– Как и вы, мистер президент.

– Оставьте, я давно не сижу в Овальном. Четыре года прошло, как мы с вами сталкивались на дебатах, – и куда уходит время? И вот мы снова здесь – проверяем, не удастся ли разлучить Чарльза Боннера с его кроличьей лапкой.

– Он все еще в форме, несмотря на все, что вы с ним проделывали.

– Все, что с ним случилось, он сам себе устроил.

– Если долго забрасывать кого-то грязью, что-нибудь да прилипнет.

Легкий налет дружелюбия, смягчавший лицо Тейлора, пропал. Как не бывало. За каких-нибудь пять секунд. Шерман Тейлор процедил:

– Как вы знаете, Бен, я не политик. Та двойственность, о которой здесь упомянул Боб, не для меня. Я своих чувств не скрываю.

Боб Хэзлитт всплеснул руками:

– Да меня эта кампания шепотков поражает не меньше, чем вас!

– Шепотков? Вы это так называете? Подбрасывать весь этот мусор Найлсу, Ласаллу, бог весть кому еще! Простите, но, на мой взгляд, слово «шепоток» тут не подходит. Я повидался с Тони Саррабьяном… – Дрискилл старался сдерживать себя. Пока шла словесная драка, но тон ее был скорее ироничным, нежели злобным. Слишком много народу кругом.

Хэзлитт простодушно улыбнулся.

– Что толку спорить, когда нет надежды переубедить? – Улыбка у него не очень-то получилась. – Мы не отвечаем за встречу Дрю с Саррабьяном и не отвечаем за статью Найлса. Но нельзя ли спросить, чем могу быть вам полезен сегодня? У вас ко мне что-то есть?

– О чем вы говорите? – спросил Дрискилл.

– Я подумал, может, президент прочел письмена на стене… и во имя единства партии прислал вас ко мне с известием о самоотводе…

– Я думаю, не прогуляться ли нам, – предложил Дрискилл. – Мне действительно есть что сказать, но хорошо бы наедине. – Он кивнул на стоявший невдалеке бельведер, окруженный могучими дубами, над расщелиной, ограничивающей участок. Они прошли мимо лениво танцующих у бассейна людей. Китайские фонарики создавали атмосферу из «Великого Гэтсби».

Оставив позади веселье с еле слышными отсюда звуками музыки, оглядываясь назад через ничейную полосу, Хэзлитт спросил:

– Так что у вас на уме? – Тейлор молча стоял рядом, не изменяя своей роли – опоры и поддержки для нового политического союзника.

– Видите ли, я провел некоторое время в Айове. Собирал кое-что по мелочам.

– Что вы говорите? – отозвался Хэзлитт. – Стоит мне на день уехать из Айовы, как я начинаю по ней скучать.

– Вполне вас понимаю. – До них смутно долетала танцевальная мелодия. Пустое адирондакское кресло стояло лицом к ручью, от него открывался вид на кроны деревьев на той стороне, на огоньки домов, где люди жили другой жизнью. Совсем стемнело, и между ветвями замелькали летучие мыши.

Они начали подниматься на бельведер. Тейлор остановился, оперся на перила и молча ждал. На краю крыши затейливой постройки горело несколько цветных фонариков. Мягкий голубой свет омывал их лица. Вокруг лампочек кружили рои мошкары.

– Ладно, Бен, – нарушил молчание Хэзлитт. – Вот мы здесь, без свидетелей. И чему мы обязаны таким уединением?

– Гербу Уоррингеру. Я бы сказал, что мы обязаны этим Гербу Уоррингеру.