Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Иду! Да иду уже! – отозвался изнутри хриплый голос.

Кто-то тяжелыми шагами приблизился к двери и отодвинул засов. Женщина с огромным животом приоткрыла дверь и осмотрела посетителя с головы до ног. В глубине комнаты Луиджи увидел стол, заставленный бутылками и мисками с овощами. За столом сидел мужчина и что-то сосредоточенно жевал. Его рука с большим ножом повисла над куском колбасы.

– Мне нужно поговорить с тюремным смотрителем! – объявил бывший странник уверенным тоном. – Мою супругу со служанкой недавно привезли сюда.

– Так вы – муж «делательницы ангелов»? – спросил мужчина с ножом.

Отрицать это не было смысла. Таких вот грубых типов Луиджи в своей жизни встречал немало, поэтому он просто кивнул.

– Один франк за одеяло, франк за кувшин вина, два – за кусок ветчины. Я как раз собирался отнести этим двум суп.

– Я дам вам пятьдесят франков авансом, чтобы вы хорошо отнеслись к моей супруге и ее горничной. И еще пятьдесят, если я смогу увидеться с ними сегодня.

– Я дорожу своим местом, мсье! – буркнул смотритель. – Отнести им ведро для туалета или там хорошей еды – за милую душу, если вы за все заплатите! Но вот допускать вас до арестанток я не имею права. Господин судья запретил. Так и сказал: сегодня никого не пускать. Может, завтра…

Луиджи шагнул вперед, на ходу размышляя, что предпринять. Супружеская чета с любопытством смотрела на него. Они презирали его, это было очевидно, и их интересовали только деньги. Он подумал, что легче будет подкупить охранника и организовать побег. «Я вырву Анжелину из этих застенков, и Розетту тоже! Мы уедем куда-нибудь далеко, за границу! Никто не причинит им вреда!» – пообещал он себе.

– Пожалуй, лучше начать с другого конца, – проговорил он вслух. – Мсье, я не уйду отсюда, пока не поговорю с женой. И я готов удвоить вознаграждение и добавить к нему бутылку доброго арманьяка, я принесу ее завтра. Да, я забыл представиться: Жозеф де Беснак, музыкант и наследник солидного состояния!

Теперь он смотрел на чиновника и его жену чуть ли не заговорщицки. Способность завораживать публику на ярмарках и городских площадях вернулась к нему внезапно и в полной мере. Отлично играть на скрипке – это, конечно, главное для уличного музыканта, но заговаривать толпе зубы тоже нужно уметь…

– Моя супруга ждет ребенка, как и ваша, если, конечно, меня не обманывает зрение. Это будет наше первое дитя, мсье…

– Фюльбер! Моего мужа зовут Фюльбер Саррай, – вмешалась в разговор женщина. – И у нас это будет первенец! Остальные «не удержались».

Женщина говорила с выраженным местным акцентом. Волосы у нее были черные, черты лица – приятные, несмотря на полноту. «Хитрая бестия!» – подумалось Луиджи. Такую лучше умаслить, что и обеспечит расположение супруга. Что ж, если понадобится, он станет улыбаться, даст им денег, посулит подарки. Эта пышущая здоровьем, упитанная парочка наверняка любит хорошую еду и комфорт.

– Фюльбер, что плохого, если мсье скажет пару слов своей жене? – обернулась к супругу женщина, перехватив умоляющий взгляд Луиджи. – В это время в замке почти никого нет!

Она изобразила благожелательную улыбку и подмигнула мужу, давая ему понять, что он будет последним растяпой, если упустит предложенные Луиджи деньги.

– Ты права, пожалуй… – пробурчал он. – Мне все равно надо отнести суп и налить керосина в лампы. Идемте со мной, мсье! Сколько вам дать одеял?

– По паре для каждой. Если у вас есть свежий хлеб, сыр, печенье…

– Может, еще и кофе с молоком прикажете подать? – Смотритель хмыкнул. – Предупреждаю: если хотите, чтобы мы договорились, не вздумайте болтать! Получаю я немного, но работа хорошая, и жилье дают за счет государства.

– Можете быть спокойны, я никому не скажу, – заверил его Луиджи, обрадованный скорой встречей с Анжелиной.

Уже через десять минут он спускался следом за Фюльбером Сарраем по широкой каменной лестнице. В одной руке у смотрителя был фонарь, в другой – бидон с супом. Луиджи он вручил одеяла, миски и еще немного съестного. Впечатление было такое, словно они погружаются вглубь земли. Обтесанные кирками несколько веков назад каменные стены были покрыты каплями воды.

Бродячему музыканту, всей душой любящему простор, свет и свободу, стало не по себе. Это место вселяло ужас, и беспокойство из-за того, что Анжелина и Розетта стали его узницами, только усилилось.

Женщины услышали шум со стороны коридора, потом кто-то кашлянул и заскрипела дверь. Они вскочили на ноги и бросились к решетке. В сумраке можно было различить два мужских силуэта.

– Луиджи! Я узнаю его по походке среди сотен других! – прошептала повитуха. – Боже, какая радость!

– Может, он пришел забрать нас отсюда? – предположила Розетта.

Анжелина так не думала, но решила не говорить об этом вслух. Они оказались в безвыходном положении, и спасти их от суда могло только чудо. Полагая, что в тюрьме ей придется провести годы, Анжелина понимала, что должна успеть передать мужу свои просьбы и распоряжения.

– Вот вам суп! – громко объявил смотритель. – И посетитель! Не вздумайте сболтнуть про это судье или жандармам, ясно?

– Разумеется, мсье! – вежливо ответила Анжелина.

Смотритель открыл дверцу посередине решетки и протянул арестанткам пищу. Розетте он вручил бидон с супом и сказал:

– Даю вам пять минут, а я покурю пока в уголке.

Луиджи с ошарашенным видом смотрел на жалкое убранство камеры, потом перевел взгляд на супругу. Вокруг шеи у нее было повязано нечто белое, с кружевами, прическа растрепалась. Золотисто-рыжие волосы отражали малейший лучик света. У него сжалось сердце.

– Спасибо, что пришел так скоро, мой хороший, – проговорила Анжелина тихим дрожащим голосом. – Я и не надеялась на такое счастье.

– Вот хлеб и сыр! – С этими словами Луиджи передал жене обмотанный салфеткой сверток. – Розетта, возьми у меня одеяла! Тут так холодно! Я так волновался!

– Луиджи, возьми меня за руки! – пробормотала Анжелина. – Я хочу прикоснуться к тебе, чтобы наконец убедиться, что это не кошмарный сон! Мы даже не представляли, как были счастливы, верно? Еще вчера ссорились из-за мелочей, изводили друг друга упреками… Луиджи, что с Анри? И как твоя мать?

Анжелине казалось, что она в тюрьме уже долгое время, что много дней отделяют ее от обычной жизни, временами такой мирной.

– Прости меня, Луиджи! – тихо сказала Розетта. – За то, что из-за меня ваша жизнь пошла наперекосяк.

– Виноват твой отец, а не ты, – заявил Луиджи. – И ни к чему вспоминать, моя крошка, из-за чего все это началось. Мы все сохранили в секрете, и с годами все забылось бы… У меня есть для вас новости.

Он говорил очень тихо, поглаживая пальцы и запястья Анжелины. Молодая женщина прижалась щекой к решетке и думала только о том, как бы не разрыдаться. Для этого довольно было одной мысли: очень скоро муж ее покинет.