Де Бюсси и инфанта - Анатолий Матвиенко

– Если снял мешок с головы и не торопишься прирезать сию секунду, значит, будет разговор.

– Будет, – улыбнулся он своей странной улыбкой, грустной и немного глумливой одновременно. – Ты же не откажешься узнать, почему сейчас умрёшь. А взамен я попрошу совсем немного.

– Мне всё равно. Если умру, мне плевать – кто и зачем тебя послал, почему ты согласился на убийство. За гробовой доской это не имеет значения. Действуй, бывший друг. У тебя получится. И ничего не дам взамен.

Ухмылка пропала. На такой оборот он не рассчитывал.

– Зайду с другой стороны. Со смертью короля утрачивается папское проклятие над парижским престолом. Регентствовать будет королева-мать, до взросления Генриха IV, – он сделал небольшую паузу и добавил: – Твоего сына.

– Не обсуждается.

– Пойми! Луизе Лотарингской будет очень трудно. Казна истощена. Франция не успела оправиться от гугенотских войн, а покойный король уже снова взялся за бесчисленные праздники, Екатерина Медичи – за достройку Тюильри. Золота в казне нет! Всё, что поступает, тратится мгновенно, дыры множатся… Ты дал Французской Вест-Индской компании малую часть карт, и мы начинаем позже Нидерландов. Дай нам всё! И перепиши на короля свою долю у голландцев. Хоть на пороге могилы позаботься о своём ребёнке!

– Шико, ты обычный малоземельный шевалье, даже без баронского титула и какой-то высокой должности при дворе. Какого чёрта тебя понесло в высокую политику?

Он довольно потёр руки. Раз я начал задавать вопросы – значит, проявил интерес к информации. Возник предмет торга со мной.

– Его и её величество специально держали меня в тени, ради особых поручений, зная, что шпага у меня ещё острее, чем язык. Я много чего успел. Признайся – оказал тебе услугу, прикончив испанского недотёпу, расчистил тебе местечко под боком его жёнушки… Какого дьявола ты снова полез в Париж?

– По делам Вест-Индской компании. И узнать, какой мерзавец в серой шляпе пытается меня убить. Признайся – ты организовал слухи в Мадриде, будто я укокошил Альбрехта? Король Филипп меня едва за чресла не повесил.

– Не буду хвастаться – не я. Ты умеешь плодить врагов, де Бюсси. Прости, я неправильно выразился – умел. Всё в прошлом.

– Ну а Николя зачем? Он, как я думаю, решил, что ты передал приказ заколоть меня в Рабуйе от имени королевы.

– Точно! – ухмылка вернулась на привычное место, руки теребили кинжал, готовый впиться мне в глаз или в горло – в самые лучшие точки для удара согласно дуэльной школе Шико. – Конечно же я не мог допустить, чтобы королева узнала, как я приговорил её любимчика.

Ради этого стоило пуститься в смертельную поездку… Неужели он не врёт, и Луиза ни при чём? Собственно, зачем ему врать? Хотя… М-да, стимул есть – принудить меня завещать королеве долю голландской компании. Отдал бы эту долю за возможность приставить кинжал к его бубенцам и повторить свои вопросы, понемногу усиливая нажим.

– И засада на улице Антуаз…

– Конечно! Я не мог допустить, чтобы её величество пребывало в опасности и в зависимости от твоего болтливого языка. Я был самым доверенным её лицом! Представь, она со мной единственным обсуждала интригу, чтобы забеременеть не от короля! Она выбрала тебя, ничтожество!

Выбрала меня… Когда рядом находился Шико с упомянутыми переполненными бубенцами.

Вместе с ухмылкой словно какая-то маска сползла с рожи шута. Бьюсь о заклад, он выглядел несчастнее, чем я, приговорённый к скорой смерти.

Обвинивший меня в болтливости, Шико яростно вещал не умолкая. Как завидовал мне, нашедшему счастье, пусть минутное, с Эльжбетой. Набирающему земли, титулы, золото. Которого предпочла королева, проигнорировав любовные признания шевалье.

Он рассказал, как готовился меня убить во время тренировок по пути из Парижа на юг к Наварре, но не посмел – королева непременно заподозрила бы его в умысле. Как вытащил пистолет, намереваясь выстрелить мне в спину во время боя, когда около По выставили засаду Генриху Наваррскому, но помешало присутствие смоленского стрельца. И во время штурма Лувра кто-то постоянно и не вовремя крутился рядом.

– К убийству короля тоже приложил руки?

– Нет, де Бюсси. Не приписывай мне все злодеяния мира. Только лишь удачно воспользовался ситуацией. Мы подъезжаем. Мне нужно скорее в Париж, чтобы вдовствующая королева не связала моё слишком долгое отсутствие с твоим исчезновением.

– Ладно. Подпишу. Эх, грудь-то как болит. Обещай убить меня легко.

Я сунул руку под расстёгнутый камзол, потирая ушибленную грудину. С такими рёбрами я не боец… А воевать надо!

Крохотный испанский пистолет с ацтекской огненной лепёшкой на полке взвёлся с сухим щелчком и тут же выстрелил, пробив камзол изнутри. Пуля вошла Шико в левый бок, где-то в районе подмышки.

Он вцепился мне в горло, сверкая глазами, полными ненависти и боли, что-то попробовал сказать, но издал лишь хрипение. Изо рта разлетелись кровавые пузыри.

Стремясь освободить горло и удерживая его руку с кинжалом, я постарался не смотреть, как тускнеет взгляд бывшего друга. Усилие едва не убило меня самого. Могло ввергнуть в болевой шок.

Шико опасен даже тяжелораненый, умирающий. Я вывернул кинжал из его ослабевшей кисти. Острие вошло под челюсть, оттуда брызнула и быстро опала струя крови. Теперь надёжно!

Так… Отдышаться! Унять сердце.

На трупе Шико два пистолета. Проверил. Оба заряжены. Насыпал пороха на полку. Курки взведены.

Кто у меня в компании? Сквозь щель в занавеске виден скачущий слева барон де Фуа. Кто-то справа. А ещё – на облучке кареты, обычный кучер или участник заговора, не знаю. Добровольно с такими картами никогда бы вистовал.

Но жизнь – не карты. Не скажешь пас. Не отлучишься по неотложному делу, ссылаясь на внезапный приказ короля или по нужде. В отличие от карт, из жизни выходят единственный раз и не возвращаются. Играем тем, что есть.

Карета остановилась. Я распахнул дверь и выстрелил барону в грудь. Сам выбрался наружу, стараясь не орать от боли.

Местом моего упокоения Шико избрал прелестную полянку среди дубравы. Кучер, явно из простонародья, со страхом натягивал вожжи, глядя на тело барона, свалившееся с коня. А из-за кареты неторопливо выехал верзила, скорее всего – обладатель мощной длани, что затыкала мне рот в Лувре.

Пистолёт щёлкнул, порох зашипел и погас. Осечка!

Верзила неторопливо спешился, потянулся за шпагой.

Я вытащил свою, толедскую. Ангард!

Одна только боевая стойка причинила мне жуткую боль. Шустро двигаться точно не смогу!

Здоровяк заглянул внутрь кареты и покачал головой, рассмотрев там мёртвую тушку. Его шпага выписала замысловатое приветствие сопернику.

Я сжал зубы и ударил первым. Клинки скрестились со звонким металлическим стуком, возвестившим одному из дуэлянтов скорую смерть.