Шмагия - Генри Лайон Олди

С тех пор Яношу иногда казалось, что маленькая берегиня сидит у него в голове, словно на поляне в чаще. Поглядывает, послушивает, указывает. Парень не помнил, обещал ли он девочке с лакированным личиком место в своей голове. Наверное, обещал. В обмен на исполнение заветного желания. Это вообще был очень странный разговор, хотя и с далеко идущими последствиями.

Последствия, они всегда идут далеко.

До конца.

Встреча с Леонардом Швеллером была подарком судьбы. Впервые в жизни Янош Кручек понял, кого он искал все эти годы. То, что ученик годился учителю едва ли не в деды, не имело особой важности. При чем здесь возраст, если оба родились шмагами, созданными для настоящих чудес? Настоящее ведь не пощупать, не приспособить к обыденным нуждам. Не объяснить любопытному, почему так, а не иначе. Любопытный станет ругаться или жалеть. Ну его. В свободное время парень играл с местными ребятишками. Обучал чуду, щедро колдуя для сорванцов и не обижаясь, когда детвора оставалась слепа или глуха к его чарам. Каждому — свое. В чашке тоже не всякий увидит изгиб арфы или изящество облака над крышами. Ну и что? Чашка от этого хуже не станет, хоть чаю туда налей, хоть воды из реки.

Через три дня после знакомства со Швеллером берегиня велела Яношу спасти ребенка. Кулачком ударив изнутри, указала на дочку архивариуса. Парень готов был поклясться, что видит собственными глазами, какая злая смерть ждет девчушку, если он откажется исполнять уговор с берегиней. А может, боялся потерять ученика. Лесное Дитя дало одной рукой, значит, другой и отнять в силах. Чувствуя себя не то героем-спасителем, не то вором-детокрадом, назавтра Янош увел Искру Гонзалку к реке, где уже ждала берегиня. Еще четыре дня трясся осиновым листом. Старался не показывать вида, не откликался на требования берегини спасти других указанных ею детей. Когда маленькая Искра вернулась домой целой и невредимой, парня отпустила тревога. Он поверил. И спокойно свел со двора Тиля, внука своего ученика, — увел дважды, потому что в первый раз дело сорвалось из-за ятричанских забияк.

Потом была драка с пращниками.

Янош, возбужденный схваткой, изумился, встретив берегиню вне леса. И испугался: раньше она никогда не пылала таким гневом. Девочка-кукла напоминала голодную волчицу, отбившуюся от стаи. Она требовала спасать, спасать, спасать!.. Крылась в ее поведении гнильца, сходная со страстью курильщика стрем-грибницы. Огонь, требующий все большего расхода топлива. Парень ощутил: трясина засосала ноги, подбираясь к крестцу, оставляя лишь видимость свободы.

Жалкие попытки объяснить берегине, что он не в силах сводить для нее — верней, для спасения! — целые толпы народа, разбились о броню ярости. Равно как позже завершилась крахом попытка объяснить самому себе, что дурные внешне поступки он творит исключительно во благо.

Кручек-младший не верил жалкому лепету сердца.

Учитель в душе молчал и скорбно качал головой.

Он все-таки подчинился. Спас троих взрослых дураков, украв черного петуха. Двое гнались за вором до Ежовой Варежки, где их встретила голодная берегиня. Смеркалось, тени копились меж деревьями. Привязав петуха к березе, Янек собрался было бежать назад. Он уже знал, что спасенные вскоре забудут о нем и не станут обвинять. Но облик берегини смутил парня. До дрожи в коленках. Она больше не двигалась, она струилась. Морщинки раскалывали лак лица хищными трещинами. В глазах пылал неутолимый костер. Два взрослых дядьки, взяв берегиню за руки, шли рядом с ней двумя младенцами, счастливо ухмыляясь и моргая слепыми бельмами. Слюни текли изо рта мясника. Сытым филином ухал дядька Мятлик. Со сведенными детьми это выглядело пристойней. Сейчас же Янек сам не заметил, как пошел следом, подчиняясь чужой, могучей воле. Рассудок говорил: да, правильно, кругом темно, переночуешь на полянке, впервой ли тебе…

Умный, глупый рассудок.

Оставив добычу спасаться под низкой рябиной, берегиня сразу ушла. Янош сел неподалеку. Месяц бодался со звездами. Становилось холодно. Парень сперва подвинулся ближе к спящим мужикам, потом еще ближе и вскоре прижался к теплому боку мясника, задремав. Во сне царила берегиня. Она пылала жаждой убийства. Она хотела убить себя, очень похожую на лилипутку из цирка, и дядю Фортуната, явившегося в Ятрицу за беглым шмагом. Дядя Фортунат не хотел, чтоб его убили. Дядя Фортунат пеленал берегиню в синий мешок. Дяде помогал мастер Андреа, хватая берегиню за бока.

Чем дело закончилось, парень не досмотрел. Проснулся. Среди ночи, кипя чужой страстью, заемной ненавистью, краденым ужасом. Капли пота слизняками текли по лбу, выжигая зрение. Стыдно сказать: он бежал. Ветви хлестали по лицу, овраги звали скатиться в жадную пасть. Ухал филин — или дядька Мятлик?! Еловая кора обдирала плечи, иглы хвои застревали в волосах. Чудом он выбрался к мосту. Дальше стало легче.

Ученик ждал учителя дома.

Кожевник Леонард Швеллер — бродягу Яноша Кручека.

* * *

Вот так, значит. Берегиня. Демон-спаситель. Судьбокрут, изменяющий людские судьбы к лучшему. Это ли не чудо из чудес?! Самый безумный менестрель в самой дурацкой балладе до такого бреда не додумается! Ну что, мастер Фортунат? Теперь понимаете, что имел в виду ваш деманий под словами: «Я могу наоборот…»?

Мастер Фортунат понял.

Дернул костистым кадыком, багровея, отчаянно закашлялся… Правдой, как рыбьей костью, подавился. К сожалению, Мускулюс слишком поздно сообразил, что творится с охотником. И не успел вытолкать лишних свидетелей за дверь. Впрочем, Швеллера поди попробуй вытолкай! Глаза отвести тоже не успел. Ничего не успел, в общем.

Фигура венатора разъехалась знакомой «гармошкой» ипостасей. Смутные руки судьбы перетасовали колоду. Задушенно ойкнул Янош: словно скорпиона в кармане нашарил. И вот на стуле восседает памятный ехида-старикан, с которым Мускулюс обсуждал в аустерии частные решения уравнений Люфта-Гонзалеса.

— Что, братец, не ожидал? — подмигнул старик бродяге. Надо отдать Фортунату должное, в пожилом облике он держался более мудро и менее агрессивно. Можно в какой-то мере позавидовать: мало кто из людей точно знает, что в старости сохранит ясность рассудка и чувство юмора. Ну и бодрость духа в придачу, если верить рыжей ведьме.

— Вы… — Беглый сынок приват-демонолога с изумлением вглядывался в знакомые черты. — Простите, сударь!.. Вы случайно не родственник известному венатору Цвяху? Вы его дядя, да? А как вы здесь…

— Как, как! — сурово оборвал болтуна мастер Леонард, человек опытный и привычный к гримасам жизни. — Раскаркался, дуролом… Колдовством, ясное дело, как еще! С прибытием, сударь.

— Благодарю, — ухмыльнулся старикан и погрозил Яношу пальцем. — Эх, братец! Не ожидал, право слово! А я тебя на руках таскал, сопли тебе, засранцу, вытирал…

— Дядя Фарт?!! Вы…

— Постарел, да? Сразу не признать? А молодому ты мне и вовсе в рожу задвинул… Не угодишь на тебя, Янек!

Венатор со значением шмыгнул распухшим носом.

— Простите, дядя Фарт! Я же… не знал я!