Опасные удовольствия - Джулия Энн Лонг

Колин вдруг подумал о том, что… никогда больше не увидит ее. И ему показалось, что его снова приговорили к смертной казни.

Колин замолчал. Он сделал все, что мог, А умолять не собирался.

– Ты… ты справишься, Колин, – тихо произнесла Мэдлин. – Ты будешь счастлив. Ты умеешь быть счастливым.

Проклятие, что она несет!

– Скажи это, Мэдлин, – с гневом попросил Колин. Мэдлин поняла, что он имеет в виду.

– Что это изменит? – только и сказала она, повернувшись к экипажу. Колин взял ее за руку. Мэдлин медленно повернулась к нему.

– Скажи это. Глядя мне прямо в глаза. А потом уходи.

Мэдлин не мигая смотрела на него. О, эти ее глаза, темные, как полночь, горящие, как звезды. Они были для него как вечность, как небеса, они стали смыслом его жизни. И он прочел эти слова в ее глазах еще до того, как Мэдлин сказала:

– Я люблю тебя, Колин.

Его потрясло то, с какой нежностью прозвучали эти слова. Колин отпустил ее руку. Он понял.

– Ты очень смелая, Мэд. Самая смелая из всех, кого я знаю.

Он пытался дать ей понять, что это нормально бояться чего-то. И любовь, конечно, самое пугающее чувство, потому что Мэдлин уже однажды потеряла ее. У Колина не было сил ни пожурить ее за то, что она хотела сбежать от любви, ни наказать словами, ни подразнить, ни успокоить.

Его это убивало. Она спасла ему жизнь. И потому что он любил ее, он не сказал больше ни слова.

Гордость не позволяла Калину умолять ее. В конце концов, признание в любви мужчины красноречивее всяких других слов. Он сделал все, что мог. Пусть она уходит сию минуту, пусть продолжает бояться.

Это его последний подарок ей.

Мэдлин на секунду замешкалась, вздернула подбородок, поправила выбившуюся из пучка прядь волос. Затем помахала Колину рукой, натянуто улыбнулась и направилась к экипажу.

Кучер подал ей руку, помогая сесть, и Колин увидел, как ее рука в темной перчатке соприкоснулась с пальцами кучера, затянутыми в белые перчатки. За Мэдлин Гринуэй закрылась дверца. Щелкнули поводья, и экипаж помчался вперед. Колин смотрел ему вслед, пока он почти исчез из виду.

Мэдлин ни разу не оглянулась.

Колин остолбенело стоял на месте, пока до него не дошло, что колокола по-прежнему звонят.

Он повернулся и помчался к церкви.

Церковь была небольшой, каменной, с высоким изящным шпилем и несколькими окнами с витражами, которые появились в ней намного позже того времени, когда эта церковь была построена. Для беспристрастного взгляда она ничем не была привлекательна и уникальна, но ее обожали и почитали все жители Пеннироял-Грин.

Колин осторожно приоткрыл дверь и тихо проскользнул внутрь.

Хотя дверь все же немного скрипнула, к счастью, никто не повернулся в его сторону, потому что внимание всех присутствовавших было приковано к происходящему. Викарий только что начал произносить нараспев слова древней молитвы, которая соединяет мужчину и женщину на всю жизнь. Сквозь ряды сидевших женщин из благородных семей, надевших свои лучшие шляпки, мужей, братьев и соседей, выбритых и вычищенных по такому случаю, через головы людей, которых Колин знал с самого раннего детства, он увидел своего брата Маркуса, который стоял и смотрел на Луизу.

Ее волосы горели, как солнце, лицо светилось. Господи, она была великолепна! Она словно излучала какой-то внутренний свет. Они с Маркусом держали друг друга за руки. Значит, еще не муж и жена. Но еще несколько слов молитвы викария, и это свершится.

Колин остановился в дверях, прижался к стене и смотрел во все глаза, сердце учащенно билось.

Маркус, возможно, потому, что стоял в отличие от гостей, чувствовал его присутствие или увидел его. Но ни единым жестом этого не выдал. Однако Колин успел заметить его радость и одновременно вызов. А еще в темных глазах брата промелькнул испуг.

Колин спокойно посмотрел Маркусу в глаза.

Они не сводили глаз друг с друга, пока викарий читал молитву.

Потом Колин едва заметно кивнул и медленно, пока Маркус смотрел на него, занял место в заднем ряду, где уже сидел Хорас Пил. И Маркус снова повернулся к Луизе.

Поразительно, так могли объясняться только братья. Колин дал брату свое молчаливое благословение. Все это заняло всего несколько секунд, и Колин был уверен, что никто этого не заметил.

Хорас Пил по-дружески положил руку Колину на плечо. Они вдвоем смотрели, как женщина, которую Колин любил всю жизнь, стала женой его брата.

Луиза – мечта, которую Колин отпустил.

Колину не хотелось, чтобы день свадьбы Лизы и Маркуса превратился в праздник его возвращения, но его увидели. Он пытался незаметно выскользнуть из церкви, чтобы вернуться домой, пока кто-нибудь не увидел его, но это был Пеннироял-Грин, и здесь это невозможно было сделать.

Он стал извиняться, что ему необходимо принять ванну и побриться, но всех это только рассмешило. Колин поспешил сгладить драматизм его побега с виселицы и заверить, что там не было ничего выдающегося, как об этом наверняка напишут газеты. Он просто хотел попасть на свадьбу. Он невиновен. Он заверил всех, что теперь все хорошо, что он свободен и все, что с ним произошло, оказалось досадной ошибкой.

Пока еще не совсем все было хорошо. Но будет, как только он предъявит живого Хораса Пила и официальные власти получат подтверждение его невиновности. Так что это не абсолютная выдумка с его стороны.

Потом он представил Хораса Пила и очень коротко изложил свою версию событий. Ту, которую он рассказывал Хорасу, ту, в которой отсутствовали похитители трупов и не было ни слова о Редмондах. В этой истории Хораса просто потеряли и нашли только сейчас. И наконец, все сошлись на том, что Колин стал самым замечательным из всех свадебных подарков для Луизы и Маркуса. Насчет этого он сомневался, потому что очень устал.

Но он был дома. Дома. Наверху его ждала удобная кровать, принадлежавшая только ему, ванна, которую можно наполнить горячей водой, если он пожелает, чистое белье и, самое чудесное, мыло и бритва. Словом, он вернулся к той жизни, с которой расстался несколько месяцев назад. Но Колину казалось, что прошла целая вечность.

Колин отправился в свою комнату, быстро помылся, переоделся и вернулся к столу.

Его мать решила устроить в честь свадьбы обед, а не завтрак, что было в новинку и, несомненно, повлияет на пищеварение гостей на многие дни. В Пеннироял-Грин соблюдали традиции, и все привыкли есть определенную еду в определенные часы.

Мать крепко прижала Колина к себе, когда он появился, вытерла глаза и ничего не сказала.

Обе матери – его и Фанчетта Редмонд – были удивительными Женщинами.

Колин внимательно наблюдал за матерью, как она активно общалась с гостями, и она тоже казалась ему теперь совсем другой, хотя внешне совсем не изменилась. Роскошные темные волосы с единственной закравшейся седой прядью у макушки, сердцевидной формы лицо, темно-синие глаза. Другими словами, в своем зрелом возрасте она по-прежнему была красива. Ее две симпатичные дочери были очень похожи на своего отца Джекоба, но и от матери унаследовали кое-что. А три сына были в равной степени похожи и на отца, и на мать.