Почти скандал - Элизабет Эссекс

– Черт возьми, Кент. Вы просите слишком многого.

– Подумайте, что будет с вами, если моя тайна раскроется. Подумайте о моей семье. Будет лучше, если я умру с достоинством и честью, не запятнав репутацию семьи.

– О семье следовало думать раньше, когда вы замышляли свой план.

– Все мои мысли как раз и были о семье, и ни о чем другом.

– Перестаньте, Кент. Мы оба знаем, что это ложь. Маловероятно, чтобы тот, кто совершает такие поступки, делал это исключительно ради других. Все это вы предприняли не столько ради спасения семейной чести, сколько ради собственного удовольствия.

– Ничего подобного. – Салли слышала нотки отчаяния в своем голосе и чувствовала, как в горле становится горячо. – Я поступил так не ради удовольствия, а потому что создан именно для флотской жизни. Лишь здесь я чувствую, что живу. И именно о такой жизни я мечтал, когда меня отправили в Фалмут – сидеть и томиться в ожидании. А я не очень-то умею ждать.

У Салли было такое ощущение, словно внутри нее разматывался какой-то клубок. А еще она испытывала головокружение, как будто только что вертелась волчком по палубе. И по ее щекам почему-то потекли слезы, хотя за все эти нелегкие месяцы она ни разу не позволяла себе такого.

Салли смахнула слезы рукавом.

Сейчас она высказала то, в чем не осмелилась признаться даже в письме к отцу. И почувствовала облегчение оттого, что поделилась самым сокровенным с Коллиаром.

– Но вы, вероятно, уже знаете об этом.

– О вашей неспособности томиться в ожидании?

– И об этом тоже.

– Да, Кент, знаю. А чего не знал, о том догадывался. Но я рад. Очень рад.

Именно такие слова она и надеялась услышать. Салли шагнула к двери. Слава богу, кают-компания пустовала, а дверь Коллиара была открыта.

Она вошла и встала перед ним, прежде чем он успел остановить ее.

– Я тоже рад. И у меня нет никаких сожалений, даже если придется погибнуть.

– Никаких сожалений, – повторил Коллиар. И протянул к ней руку.

Салли шагнула к нему без колебаний и, запустив пальцы ему в волосы, потянулась к его губам, меж тем как он взял в ладони ее лицо.

Губы Коллиара были твердыми, они встретили ее губы с каким-то тихим отчаянием, и Салли буквально погрузилась в него, в его силу и неистовую нежность. Через несколько секунд Коллиар прервал их поцелуй, создав внутри нее зияющую пустоту, но это длилось недолго – шагнув к двери, он прикрыл замочную скважину своей рубашкой, после чего загасил фонарь и снова вернулся к ней.

Темнота окутала их, толкая в объятия друг друга. Они ничего не видели и могли только чувствовать. Они не производили практически не единого звука, меж тем как их губы и руки исследовали зыбкие границы между их телами. Салли прижалась к теплой груди Коллиара, ощутив и мягкость его волос, и колкость пробивавшейся на щеках щетины. Она хотела чувствовать его, пробовать на вкус, узнать о нем все, изучить каждый аспект его существа, раскрыть каждую грань его натуры столь же досконально, как он сам раскрывал ее сущность.

– Кент… Салли… – Коллиар оторвался от нее, чтобы вдохнуть, и тотчас, словно не в силах вынести разъединения даже на столь малое расстояние, прижался лбом к ее лбу. – Я рад, что ты пришла. Я мог бы сожалеть единственно лишь о том, что мне придется погибнуть, так и не поцеловав тебя напоследок.

Салли не хотелось больше слышать о смерти. Не хотелось и думать об этом. Хотелось думать о жизни и любви. Хотелось чувствовать себя живой. В его объятиях.

И она закрыла ему рот поцелуем. Ей хотелось чувствовать вкус соли на его коже, скользить ладонями по выпуклостям и изгибам его мышц.

Дэвид запустил руки в ее волосы, вытянул их из косички, пропустил между пальцами.

– Ох, Кент… Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал.

– Ну так скажи…

Сбоку его шея была чрезвычайно чувствительна. Салли ощущала, как бьется его сердце, слышала, как меняется дыхание, меж тем как она скользила губами вдоль жилки, тянущейся до самого плеча.

– Целую вечность, – выдохнул Дэвид ей в волосы и тоже стал целовать вдоль линии ключицы, вызывая неизведанные до сих пор ощущения. И сейчас все это казалось более реальным, чем происходящее на корабле. Более важным и неминуемым.

Салли захотелось стянуть с него рубашку, чтобы исследовать скрытые участки его тела, и она принялась развязывать на нем галстук, испытывая желание большего. Ей хотелось больше его разгоряченной кожи, больше искрящейся мощи его тела. Она разворачивала Коллиара как подарок, целуя ему горло, грудь, пока он не запрокинул голову назад.

Он издал невнятный звук, выражающий и муку, и поощрение, и Салли поспешила поцелуем заглушить этот возглас.

– Тихо… Не мешай мне.

– Кент, мы не должны. Нас услышат.

– Мы тихо… Мы будем безмолвными, как… – Нет, ей не хотелось даже представлять такое. – Мы будем бесшумными, вот увидишь. – Каждую фразу она как точкой завершала поцелуем, пока не достигла углубления у основания его шеи. – Пожалуйста, не заставляй меня просить.

Коллиар сглотнул, прикрыл глаза, и Салли решила, что все равно будет просить, потому что, когда ее губы прикоснулись к окружности его соска, он запрокинул голову и издал из глубины горла тихий благодарный стон.

– Пожалуйста, Дэвид, позволь мне целовать тебя. – И она сопровождала слова действием, прижимая губы к его груди. – Позволь прикасаться к тебе. – Ладони Салли скользили по теплой коже его могучего торса. – Позволь мне раздеть тебя. – И ее пальцы устремились к пуговицам на его бриджах.

Коллиар вновь издал звук, который мог бы стать протестующим, но она пресекла это губами и прошептала:

– Тихо… Ты должен молчать.

– Кент… – теперь уже в его голосе слышалась мольба.

– Тихо, – опять прошептала Салли, прижимая свои улыбающиеся губы к его губам. – Неужели ты не можешь занять рот чем-то другим вместо болтовни?

– Кент, будьте осторожны в потакании своим желаниям.

Пассивное восприятие ее инициативы подошло к концу. Коллиар прижал ее к единственной основательной переборке и принялся освобождать от одежды, не отрывая при этом от нее своих губ. Салли держалась за него, побуждая к действию своей нетерпеливой податливостью. Затем запустила язык ему в рот, где тот переплелся с его языком, и их неистовое скольжение привело в движение и ее тело, которое выгнулось навстречу его телу.

Она испытывала потребность быть обнаженной. И ощущать скольжение своей кожи по его коже с той же степенью интимности, с какой сплетались в своем танце их языки. Ухватившись за подол рубашки, Салли стянула ее через голову, после чего взялась за бандаж вокруг груди, но так и не размотала его до конца, а просто стянула к бедрам.

Руки Коллиара устремились к ее штанам, но прежде им пришлось заняться этими перепутавшимися полосами. А меж тем бархатная темнота словно стягивала кожу, отчего росла болезненная неудовлетворенность без контакта с ободряющим теплом его тела.