Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха - Юрий Гаврюченков

Он остался сидеть неподвижно. Зато господин Марков странно напрягся.

— Ладно, — сказал я. — Даже пробовать не буду. Вы сами как считаете, план Алькантары можно осуществить?

— Трудно. Хотя нет ничего невозможного. Хуже будет, если он удастся. Вы представляете, что случится, если в Америке начнется гражданская война?

— Ничего хорошего... для Америки.

— Для Европы и России тоже. Нарушится мировой баланс. В Европе сильны исламские настроения, в России положение с мусульманами также обстоит не лучшим образом. Почувствовав нашу слабость, люди небелой расы восстанут против белых. Война начнется по всему миру. Вы здесь тоже не останетесь в стороне.

— Слишком сильно для набора украшений и небольшого кинжала, — пробормотал я, опустив глаза на перстень. Изумруд подсказывал мне, что немец врет.

— На этих вещах лежит клеймо дьявола. Ваши предметы власти создавались для лидера террористической группировки. Все, что они несут в мир, — это войну! Судя по вашему ожесточенному лицу, вы уже почувствовали их действие.

— Возможно, вы не так уж лукавы, — резюмировал я. — Не исключаю и то, что вы говорите искренне. Но мне пока что трудно во все это поверить. Я должен погулять и все как следует обдумать. Всего хорошего, господа.

— Надеюсь, вы примете взвешенное решение, — заметил Фридрих фон Готтенскнехт.

— Постараюсь, — сказал я.

— Илья, так вы еще зайдете к нам? — спросил, провожая меня до двери салона, Марков.

— К вам, Борис Михайлович, я непременно зайду.

Взгляд антиквара цепко скользнул по старинному арабскому золоту. Коммерсант заметно жалел, что сделка не состоялась.

Я неторопливо брел вдоль Обводного канала, засунув руки глубоко в карманы куртки и глядя под ноги. Спешить мне было некуда, зато было о чем подумать.

Слова странного посланника из тевтонских земель запали в душу. Почему-то я верил в то, что тайные общества устанавливают порядки там, где пасуют записные политики. И верил, что де Мегиддельяр истово желал доставить предметы влияния в Мадрид, полагая это своей святой миссией. А я-то думал, что он слишком много собирается заплатить. Это либо должна быть политика, либо религиозные распри. С религией мне раньше сталкиваться не доводилось, и я не ждал от неизвестного ничего хорошего. Теперь стало ясно, что в деле замешана политика. Большая политика. Только вот с продажей предметов мне не повезло в том плане, что на меня вышли представители небогатого ордена. У петербургского филиала Алькантары было не много денег. Фактически, он существовал на самообеспечении, занимаясь торговлей, что дополнительно работало на конспирацию. Ясно, почему рыцари ездили на дешевых автомобилях, а единственный «мерседес» был представительской машиной фирмы.

Поэтому и платили скупо. И были вынуждены общаться с мелкими бандитами наподобие бригады Лося и темными, криминальными личностями вроде меня со Славой. Все беды испанцев происходили от бедности. Я решил дать им еще один шанс.

— Алло, это Илья Потехин вас беспокоит, — сказал я, соединившись с де Мегиддельяром.

— Я получил деньги, — прохрипел в трубку приор. — Триста тысяч. Не четыреста...

— Я согласен, — быстро сказал я, испугавшись передумать.

— Согласны? — Если вы готовы заплатить, я сейчас зайду.

— Да, Хенаро откроет. Я буду ждать.

До офиса на Миллионной я долетел как на крыльях. Мне было наплевать, что случится с Америкой. Одно я знал: исход США с политической арены автоматически усилит позиции России. Сделать полезное для Родины дело руками арабов посредством испанцев — это поистине игра цивилизованного белого человека! Пусть предметы таскает какой-нибудь безумный араб, превратившийся в харизматического вождя, нового Хасана ас-Сабаха.

— Сатана никогда не сможет победить человека, — произнес я, взойдя на крылечко «Аламоса», и сдернул с указательного пальца перстень, — потому что человек всегда может одолеть Сатану!

Расстаться с браслетом оказалось значительно легче. Предмет воли не обладал дьявольской уговорчивостью Предмета Ума. Здесь мне хватило одной решимости.

Уложив предметы в карман, я позвонил в дверь. Хенаро Гарсия запустил меня в офис. Я спокойно повернулся к нему спиной и прошел в кабинет управляющего.

Де Мегиддельяр громоздился за письменным столом, перед ним возвышалась бутылка виски. Едва начатый «Чивас ригал».

— Эррара ошибся, — сказал я, протягивая ему руку.

Де Мегиддельяр изучил ее взглядом и с удивлением посмотрел на меня.

— Я чист, — заверил я. — А вот Хорхе Эррара замарался.

Рассказ о звонке с телефона Есикова и последующем визите ассассина произвел на приора впечатление.

— Он весь большая ошибка, — пробормотал де Мегиддельяр. — Мне дали сюда самый сброд. Здесь хуже, чем было в Мексике. Carajo! * Только на Хенаро есть надежда, он мой племянник. * Проклятье! (исп.).

— Вот как, — только и сказал я.

Громила возвышался в дверях, скрестив руки на груди, и едва заметно улыбался.

— Итак, Илья Игоревич, деньги готовы. Вы принесли предметы?

Де Мегиддельяр был мастер переводить разговор на нужную ему тему.

— Где деньги? — не спасовал я.

— Вот они, — старик поставил на стол пухлую сумку тонкой черной кожи, раздернул молнию, придвинул ко мне. Заметно было, что денег ему не жалко: не свои, да и привезти реликвии хашишинов хотелось очень сильно, а больше ему, похоже, не хотелось ничего.

Я заглянул внутрь. Много-много пачек стоевровых банкнот. В Мадриде подсуетились с переводом, а в «Аламосе» заблаговременно обналичили. Торопились не зря. Надежды приора сбылись.

— Что лично вам даст эта услуга для Западно европейского военного союза? — поинтересовался я.

Глаза де Мегиддельяра вспыхнули. Это был не гнев, это было праведный восторг.

— Разве Европа, свободная от янки и саксов, это плохо?!

— Это хорошо, — сказал я, выкладывая перед ним предметы. — Это очень хорошо.

Перстень, браслет и кинжал. Они уже стали для меня как живые. По-моему, в кармане они шевелились, не хотели расставаться.

— Предметы не продаются, — сообщил я. — Это так, и я от своих слов не отступаюсь. Святынями не торгуют. Но я готов их передать вам для благого дела. А взамен принять деньги — ведь мне надо на что-то жить. Когда еще доведется отыскать клад?

— К деньгам вы неравнодушны, — заметил приор.

— Почему я должен быть к ним равнодушен? — удивился я. — Мне в кои-то веки представилась воз можность заработать, содрав за свою услугу побольше. Глупо упускать такой шанс. С другой стороны, вы ведь не свои деньги отдаете.

— Это деньги моего ордена, — хрипло сказал де Мегиддельяр. — Мои братья от многого отказались ради того, чтобы их собрать.