Очаруй меня - Джоанна Линдсей

Харриет улыбалась! И шутила!

Брук не знала, как на это реагировать. Шутки с обоих фронтов!

– Отца не пригласили? – спросила она, когда Доминик отошел к кровати матери.

– Пригласили, – кивнула Харриет, – и думаю, он хотел прийти, чтобы познакомиться с женихом. Но поездка в Лондон доконала его. С тех пор, как мы приехали, он не встает с постели. Но кстати о болезнях: Анна сказала, что благодаря тебе почти поправилась!

– Так ты уже была знакома с Анной? – с любопытством спросила Брук.

– Ну разумеется, в обществе все знакомы друг с другом. Правда, я ожидала неприязни, о которой ты упомянула. Я не видела ее со времени дуэлей. Она знает, почему ее сын хотел убить моего?

– Да.

– Значит, она двулична, если обращается со мной так, будто ничего не случилось.

– Не думаю. Она просила меня сделать ее сына счастливым. Полагаю, это для нее важнее, чем таить злобу на тебя.

– Мудрый выбор – извлекать пользу из любой ситуации. Но сама ты этого хочешь?

Чтобы он был счастлив? Она думала об этом как о цели. О том, что это принесет мир обеим семьям. Но теперь она поняла, что действительно этого хочет. О господи, да ведь она влюблена, верно? Поймана в собственный капкан!

– Да, было бы прекрасно, если бы мы оба были счастливы.

– Я не это имела в виду.

– Простите за опоздание! – воскликнул появившийся на пороге священник и сразу же повел их в комнату, чтобы начать церемонию.

Через минуту дверь снова с грохотом распахнулась.

– Скажите, что я не слишком поздно!

На лице гостьи было такое покаянное выражение, что Брук испугалась, священник замолчал, а из уст Харриет вылетел растерянный возглас. Сначала Брук подумала, что это одна из бывших любовниц Доминика, которая решила протестовать против свадьбы. Но она тут же узнала очень красивую женщину, которую встретила на днях в холле Вулфов.

– Нет, – ответила Анна с кровати. – Ты как раз вовремя, Элинор, и надеюсь, с хорошими новостями!

– С самыми лучшими, дорогая, – облегченно засмеялась Элинор.

– Герцогиня, – учтиво поклонился Доминик. – Всегда рад видеть вас. Но матушка не упоминала, что вы хотели присутствовать на моей свадьбе.

– Потому что я этого не хочу, дорогой мальчик. И сделала все, чтобы свадьбы не было! Можете поблагодарить меня обычным способом: дюжина роз, безделушка, и да, я люблю конфеты.

Женщина, очевидно, была крайне довольна собой. И совершенно не обращала внимания на то, как шокируют окружающих ее слова. Может, она решила устроить нечто, вроде спектакля, и на самом деле она не герцогиня, а актриса?

Но судя по тому, как нахмурился Доминик, он был не слишком доволен.

– Вы не могли бы объясниться?

– Позвольте мне, – вмешалась Анна. – Я, должно быть, ввела тебя в заблуждение, Дом, позволив думать, что согласна на эту свадьбу.

– Должно быть? – переспросил он.

Анна поежилась.

– Конечно, со стороны леди Брук было очень любезно помочь мне оправиться от болезни, но прости, я не могу вынести мысли о том, что в жилах моих внуков будет течь кровь Уитвортов. Поэтому я попросила свою дорогую подругу вмешаться и предложить принцу другой выход.

Элинор подняла глаза к небу и хихикнула.

– Георг должен мне денег, – сказала она Доминику, – так что не посмел не принять меня сегодня утром. И он тщательно обдумал мое предложение. К тому же я подсластила его, упомянув, что вы и девица Уитворт любите друг друга и будете рады пожениться, так что он не получит ни денег, ни собственности. Но если он освободит вас от вынужденной женитьбы, вы пожертвуете ему угольные шахты и подпишете обязательство не затевать больше дуэлей с Робертом Уитвортом. Он тут же согласился, как я и думала.

Брук была слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать. Даже чтобы думать! Но Доминик круто повернулся к матери:

– Я думал, ты поняла, что больше не имеешь права принимать за меня решения. Почему ты не рассказала мне об этом плане до начала его осуществления?

– Не хотела зря пробуждать в тебе надежды, если ничего не получится. Но у меня все получилось, и не отрицай, что не рад разрыву с этой гнусной семейкой.

– И все же…

– Довольно с меня оскорблений! – резко воскликнула Харриет. – Спасибо, Анна, за то, что вернули мне дочь. Она заслуживает гораздо лучшего, чем такие родственники, как вы.

Харриет была вне себя от гнева. Она вытащила Брук из комнаты, и никто их не остановил, и уж тем более Доминик. Он освободился. Пусть зол на мать за то, что не поговорила с ним, но, тем не менее, он рад! Иначе остановил бы ее и не поблагодарил бы герцогиню, и женился бы сегодня на Брук, невзирая на вмешательство матери.

Брук была шокирована, ошеломлена, потрясена, иначе сказала бы ему что-то, поздравила бы, попрощалась… в конце концов, она не питает к нему ненависти, и они хорошо узнали друг друга за две недели, проведенные вместе. Но слезы жгли глаза. Одно слово – и они польются, а она не хотела, чтобы ее увидели и запомнили такой.

– Я пришлю экипаж за твоими вещами. Мы здесь не останемся. Ни секунды, – говорила Харриет, спускаясь вниз.

Гейбриел, встретивший их у подножья лестницы, улыбнулся Брук.

– А, прекрасная невеста! Но, леди Вулф, почему вы уходите?

Прежде чем Брук успела ответить, Харриет рассерженно воскликнула:

– Не оскорбляйте ее, называя леди Вулф! Она по-прежнему леди Уитворт!

Потом она буквально рявкнула дворецкому, открывшему им входную дверь:

– Прикажите горничной моей дочери сложить все вещи и через час быть готовой к отъезду. Да, и пришлите слуг помочь ей.

Брук по-прежнему слова не сказала. Ей следовало упомянуть о кобылке, купленной для нее Домиником. Алфрида о ней не знала, но она скажет как-нибудь в другой раз. Ей нужно выплакаться, смыть слезами все, что она чувствовала в этот момент, но только не в присутствии Харриет. Мать ей точно не посочувствует, наоборот – разразится потоком злых реплик в адрес Анны Вулф и Вулфов в целом. Похоже, она действительно взбешена из-за случившегося.

Брук отвезли в дом, находившийся неподалеку. Видимо, это был лондонский дом ее родителей. Впрочем, Брук это было неинтересно.

Прежде чем повести дочь наверх, Харриет послала экипаж к Вулфам.

– Э… что ты здесь делаешь, девушка? – услышала Брук, проходя мимо открытых дверей.

Она остановилась и увидела распростертого на постели хмурого отца, но мать подтолкнула ее вперед, сказав:

– Третья дверь слева по коридору – твоя комната, дорогая. Я сейчас приду. – И жизнерадостно добавила, входя в комнату Томаса: – У нашей дочери все-таки будет сезон!