Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские

– Вернемся к событиям десятилетней давности, – сказала Вера. – Вы были плохой свекровью. Мне как постороннему человеку это очевидно. Вы не только ревновали Павла к жене, это дело обычное. Но когда ее подкосила страшная болезнь, вы не проявили элементарного человеколюбия ни к ней, ни к собственной внучке.

– Допустим, баба могла сделать укол, – вмешался Виктор. – Но она же боготворила отца, зачем ей было его в тюрьму засаживать?

– Вот на этот раз вы задаете очень правильный вопрос! – кивнула Лученко. – А вспомните, что пишет Павел в последнем письме. Он пишет, что принял на себя чужую вину. Разве не мог он сделать это ради матери? Предполагая, что это она совершила эвтаназию. Ведь, с ее точки зрения, она хотела освободить дорогого сыночка от неизлечимо больной жены.

– Я не идиотка! Зачем мне в моем возрасте садиться в тюрьму! – закричала Влада, вскакивая. – Я ухожу отсюда. Витюша, за мной!

– Никто отсюда не выйдет, пока я не закончу, – ровным голосом проговорила Лученко. – Вы мне очень надоели, извините за прямоту… Но теперь уж, пока не выскажусь, будете сидеть.

Побледневшая Алиса попыталась было помешать бабушке выйти, но этого и не понадобилось. Та медленно повернулась и села обратно. В конференц-зале стало как будто на несколько градусов холоднее.

– Ваш сын именно так и мог думать: что ждет мою мать в тюрьме? Вы бы оттуда уже не вышли. Именно поэтому он взял вину на себя, как преданный сын.

– Но ведь это не она?.. – Голос Алисы дрожал. Даже такую бабушку, холодную и равнодушную, внучка продолжала жалеть.

– Нет. Не она. – Вера подошла к Алисе и успокаивающе погладила ее по плечу.

– Значит, это я! – саркастически расхохотался братец. Он пил уже третий бокал виски. – Мотивы? Мелодии и прелюдии? Какой у меня профит убивать мать и сажать в тюрягу папеньку?!

– Виктор, но ведь вы, кроме себя самого, никого не любите, – произнесла доктор так, словно говорила о погоде.

– А это что – преступление? – ухмыльнулся вечный тинейджер Витя.

– Вам безумно надоело видеть, – сказала Вера, не отвечая, – как умирает ваша мать. Нет, вы не сочувствовали. Вы этого не умеете. Просто это действовало вам на нервы. Ведь так?

– Да. Вы правы. Меня напрягала вся эта больничная атмосфера в доме. Что с того?

– И вы могли сделать своей матери инъекцию морфина, чтобы раз и навсегда прекратить дискомфорт «больничной атмосферы». Неужели вы никогда не думали об этом?

– Что ж, если хотите поиграть в Достоевского, получите чистосердечное признание…

– Витюша!.. – вскрикнула в ужасе бабушка Влада, прижимая ко рту платок.

– Не бойся, ба! Я тогда думал о том, что стоит ей вколоть всего лишь один укол… И в доме наступит долгожданная тишина. Думал, но не делал. Разницу улавливаете?

– У него кишка тонка, – неожиданно подбросил реплику Голембо. – Он человек трепа, а не поступка.

– Вы правы, Вячеслав Демьянович. Он не делал этого. Но суть в следующем: его отцу сказали, что укол сделал именно Виктор. И отец принял вину сына на себя.

– Как?! Кто сказал? Кто Пашеньке мог сказать такое?! – словно очнувшись, кинулась в бой Владилена.

– Об этом позже. – Вера отмахнулась от вопроса.

Старуха, закусив платок, приготовилась ловить каждое слово. Доктор кивнула Джону, тот закрыл жалюзи на окне, выключил свет и включил проектор. Все приглашенные в недоумении завертели головами.

Лученко комментировала кадры на экране:

– На определенном этапе расследования за мной наблюдали люди из Лондонского сыскного агентства, нанятые сэром Джоном. Поэтому у нас есть документальная летопись предпринятых мной шагов по «семейному делу». Тогда господин Старк еще не знал, что я делаю работу, важную и для него тоже. Он предполагал, что эта история может быть опасна для его жены. Но он ошибся. Итак, начнем. Вот я еду в клинику к Евгении Борисовне. Вот я встречаюсь с вами в кафе, Вячеслав Демьянович. Вы посылаете следить за мной свою службу безопасности. Они тоже ездят у нас с Андреем на хвосте. А на этом кадре я захожу в вашу квартиру, господа Бессоновы. Это тот второй круг переговоров, когда для каждого из вас была приготовлена своя провокация. После этого люди Старка стали следить уже не только за мной, но и помогая мне. После нашей встречи Джон убедился, что дело необходимо довести до конца. Вот вы, Виктор, помчались в юридическую консультацию. А вот тетя Ивга мчится на своем «Вольво» в министерство здравоохранения. И сразу после ее визита главврач клиники предлагает мне поехать на два месяца на курсы повышения квалификации врачей, в Санкт-Петербург. Вывод один: каждый из вас повел себя как причастный к преступлению.

– Ничего себе! – первым нарушил наступившую тишину Вик Бессонов. Он хлопнул еще одну порцию виски, крякнул и облизнулся. – Кто же это сделал?

– Алиса, наступает ваша сольная партия. Вспомните, как вы мне рассказывали о четырех случаях, когда мама чудом избежала смерти. Помните?

– Конечно, – кивнула с готовностью Алиса.

– Пожалуйста, напомните своим родственникам о тех давних событиях. Если можно, слово в слово, как вы рассказывали мне. А я пока кофейку попью, передохну.

– Да они все знают об этом.

– И тем не менее.

– Ну, все помнят, как однажды мы с мамой чуть не утонули, катаясь в лодке по озеру. Спас нас дядя Слава.

– Я прекрасно помню тот случай! Потому что тогда Паша устроил мне выволочку: почему это я, видите ли, недоглядела, – досадливо заметила Влада. – Не поехала за город!

– Второй случай произошел во время турпохода. Его тоже все помнят. У нас куча фоток того похода. Дядя Слава тогда еще шутил, что «Шашлык из Ксении получился бы очень нежный».

– Да, я не Задорнов, шутка не получилась… Какая у девочки отличная память. – Бизнесмен подошел к молодой женщине и поцеловал ей руку. – Сколько тебе лет тогда было, Алисочка?

– Это было как раз накануне первого сентября, я шла в первый класс. Наверное, поэтому так запомнилось.

– А теперь Джон покажет нам те самые фотографии, сохранившиеся после похода, – попросила Вера.

– На этой фотографии все, кроме дяди Славы, – комментировала Алиса. – Он нас снимал.

– А я не помню этой карточки… Надо же, как все хорошо получились. Вот Витя, внучек, возле него Ивга, а вот – Пашенька, сыночек мой ненаглядный… – Бабушка Влада разрыдалась.

Когда стихли всхлипывания, Алиса продолжила. Голос ее звенел, как натянутая струна.

– Это я. Какие у меня смешные хвостики… И папа с мамой еще молодые и веселые. Они не догадываются, что их ждет…

– Ты очень красивая, – неожиданно прозвучал голос Джона Старка. Он приобнял жену за плечи. Она не стала отстранять его руку.

– Алиса! Расскажите, почему на снимке у вашей мамы забинтована рука? Кто-нибудь помнит, что тогда случилось?