На грани - Никки Френч

— Зачем вы сюда пришли? — не выдержала она. — Зачем это вам?

— Не знаю, — ответила я. — Надеялась узнать что-нибудь, но не думала, что будет так тяжело. Может, просто искала Зою...

Она улыбнулась:

— Собираете улики?

— Глупо, да?.. Или что-нибудь пропало?

Луиза огляделась.

— Полицейские тоже спрашивали. Точно сказать не могу. Но я сразу заметила, что на стене нет драпировки — подарка Фреда. Она исчезла.

— Да, — вспомнила я, — я читала об этом в протоколе.

— Кому она понадобилась? Эта тряпка ничего не стоила.

— Полицейские предположили, что в нее преступник что-то завернул и вынес.

Луиза задумалась.

— Мог бы просто взять пакет в кухне.

— Наверное, после убийства трудно рассуждать разумно.

— У Зои вообще было немного вещей. Кое-что уже забрала тетка. Некоторые увезла полиция. Но в остальном все на месте. Жуткая дыра, верно?

— Да.

— Зоя ненавидела ее. Особенно перед смертью. Но это вам ничего не скажет. — Луиза вернулась в гостиную и присела на диван. — В последний день мы вместе ходили по магазинам. Просто купить ей какую-нибудь одежду на первое время. Подобрали трусики, лифчик, носки, потом стали искать какую-нибудь футболку. Мои ей были слишком велики. От переживаний она страшно похудела, стала как щепка. Мы зашли в магазин детской одежды возле моей квартиры, примерили легкое летнее платье и белую тенниску с вышитыми цветочками. Судя по этикетке — для девочек десяти-одиннадцати лет. Зое обе вещи пришлись впору. В них она была так мила — тоненькая, чуть растрепанная, с руками-веточками, бледным лицом...

По лицу Луизы заструились слезы. Утереть их она не пыталась.

— Я любовалась ею, — призналась она. — Даже забыла, что ей двадцать три года, что она учительница, у нее своя квартира и так далее. В детской одежде, смеющаяся, она опять стала ребенком. Такая хрупкая, юная... — Она пошарила в сумочке в поисках платка, вытерла лицо. — В этой тенниске она и погибла. Во всем новом и чистом. Свежая, как ромашка.

— Дамы! — Гай заглянул в комнату и смутился, застав нас обнявшимися посреди комнаты. Мы обе рыдали. Не знаю, кого оплакивала я, но так мы простояли очень долго. Потом Луиза приложила ладони к моим щекам и заглянула мне в лицо.

— Удачи тебе, Надя, моя новая подружка, — пожелала она. — Я буду думать о тебе.

На следующий вечер около семи, когда я лежала дома на диване, в дверь позвонили. День не задался с самого утра. Ночь прошла в раздумьях о Зое и Дженни. Теперь я считала их подругами. Близкими подругами. Мне представлялось, как я иду по тропе, по которой до меня уже прошла сначала Зоя, потом Дженни. Иногда я различала их следы и понимала, что вижу то же, что и они. Только обе ушли далеко вперед и теперь ждали меня во мраке и пустоте.

Думали ли они о смерти? Как они себя вели? Я не про меры предосторожности. Как они жили? Что можно успеть сделать, зная, что тебе осталось жить всего неделю? Надо дорожить каждой минутой. Много думать, читать прекрасные книги... Но я не знала, есть ли у меня такие. Поднявшись и сварив кофе, я пошарила на полках и нашла томик стихов — чей-то подарок на день рождения. Казалось бы, самое подходящее чтение. Но мне скоро стало скучно. Что-то случилось с моей головой. Смысла строк я не улавливала. Они напоминали музыку, долетающую из соседнего дома, — слишком тихую, чтобы узнать ее. Я поставила книгу на место и включила телевизор.

Только что я обдумывала, как лучше распорядиться остатком жизни. А теперь смотрела ток-шоу с участием женщин, которые встречались с парнями собственных сестер.

Потом — кулинарный поединок, после него — комедию положений семидесятых годов и документальную ленту о коралловых рифах. У дайверов были короткие бачки. Периодически я переключалась на прогнозы погоды.

Если я умру в возрасте двадцати восьми лет и кто-нибудь возьмется писать мой некролог, ему предстоит трудная задача. «В последние годы она нашла утешение в скромном искусстве детского аниматора». Вот Зоя учила детей, хотя сама была почти ребенком. Дженни растила троих сыновей. В том числе почти взрослого Джоша.

Я задремала на диване, проснулась, досмотрела вестерн, соревнования по боулингу, телеигру и еще одну передачу, посвященную кулинарии. В дверь позвонили. Вышла из комнаты и увидела на пороге Джоша и Морриса. Унюхала сытные запахи индийской кухни. Моррис что-то объяснял женщине-полицейскому.

— ...Да, мы знакомы. Наши адреса и фамилии полиции известны. Могу повторить, если хотите. — Он вскинул голову и увидел меня. — А мы проходили мимо, купили ужин и решили заскочить!

Я тупо молчала. Гости были здесь ни при чем: поневоле отупеешь, проторчав целый день перед телевизором. Он меня усыпил.

— Но мы можем уйти, — продолжал Моррис. — Возьмем пакеты, найдем скамейку где-нибудь в сквере. Под фонарем. Мокрую от дождя...

Я невольно заулыбалась: день был ясный и солнечный.

— Не болтайте! Заходите лучше. — Моя охранница нахмурилась. — Это мои друзья.

Они внесли в комнату аппетитно пахнущие пакеты и свалили их на стол.

— Вы куда-то собирались? — спросил Моррис.

— Честно говоря, нет.

Оба стащили куртки и бросили их на диван. Стесняться меня им и в голову не приходило.

— Я спас Джоша от нудного вечера в семейном кругу, и мы отправились на поиски женщины.

Джош криво усмехнулся, и я чуть не расцеловала его, но удержалась. Гости уже разворачивали принесенные пакеты.

— Ваши вкусы мы пока не знаем, — объяснял Моррис, поднимая крышки на пластиковых тарелках, — поэтому набрали всего понемногу — от крема до мясного блюда с пометкой «очень острый», и всякую мелочь — хлеб, лепешки, овощи. Взрослым — пиво, Джошу — напиток.

Я вскинула бровь:

— Тебе разрешают пить?

— Само собой, — ухмыльнулся он.

Ну и ладно. У меня своих забот полно. Я достала тарелки, стаканы и ножи.

— А если бы меня не оказалось дома? — поинтересовалась я.

— Моррис был уверен, что вы здесь.

— Вот как? — Я иронически взглянула на Морриса.

Он улыбнулся:

— Не обижайтесь. Я знал, что вам хочется побыть дома.

— Верно, — вздохнула я. — Меня никуда не тянет.

— Так я и думал. Ну, ешьте.

Это было настоящее пиршество. Вот чего мне не хватало — сытной, сочной, не слишком изысканной еды, где намешана куча ингредиентов. Я заедала ее хлебом, обмакивая его во все соусы по очереди. Потом мы стали подзадоривать друг друга попробовать жгучий пхал. По-моему, Моррис смошенничал и откусил совсем чуть-чуть, а Джош глубоко вздохнул, сунул в рот полную ложку мясного кушанья, прожевал его и проглотил. Мы уставились на него во все глаза. Джоша мгновенно прошиб пот.