Платье цвета полуночи - Терри Пратчетт

Вполне успокоенный, Чокнутый Крошка Артур радостно заявил:

— Хорошенно сказано, госпожа, и могу ли я, воспользовавшись случаем, от имени моих новых друзей и родичей поблагодарствовать тебя за то, что растолковала всё в детальности насчёт свадебных женихательств? Было оченно интересно, особисто тем из нас, кто в таких делах не бум-бумс. Кой-кто гадал, а нельзя ли вопросы поспрошать.

Когда тебе угрожает призрачный ужас — хорошего мало, но отчего-то мысль о Нак-мак-Фиглях, расспрашивающих о подробностях супружеской жизни, вдруг показалась ещё страшнее. И нет смысла объяснять, почему она ничего объяснять не станет; Тиффани просто сказала «нет» голосом, в котором звучала сталь, и очень осторожно поставила Артура на землю. И добавила:

— Вам не следовало подслушивать.

— Почему нет? — удивился Туп Вулли.

— Потому что! Объяснять я ничего не буду. Просто — не следовало, и всё тут. А теперь, господа, мне бы хотелось заняться своими делами, если не возражаете.

Конечно же, несколько Фиглей за нею всё равно увяжутся, подумала про себя Тиффани. Они всегда за ней приглядывают. Девушка снова поднялась в парадный зал и уселась поближе к громадному очагу. Даже поздним летом здесь царил холод. Повсюду, утепляя собою стылый камень стен, висели гобелены. Самые обыкновенные, как везде: одни воины в доспехах грозили другим воинам в доспехах мечами, луками и секирами. Учитывая, что битва — дело шумное и быстрое, храбрецам, по-видимому, приходилось каждые две минуты прекращать бой, чтобы дамы-гобеленщицы успевали запечатлеть их подвиги. Тот, что висел у самого очага, Тиффани знала наизусть. Да и все дети знали. Историю изучаешь по гобеленам, если найдётся рядом какой-нибудь старик, чтобы объяснить происходящее. Но в целом, когда она была совсем маленькой, ей куда больше нравилось сочинять истории про разных рыцарей, вот, например, про того, который бежит со всех ног, пытаясь догнать своего коня, или вот про этого, которого конь сбросил, а поскольку шлем на нём заострённый, теперь бедолага торчит вверх ногами в земле, а даже в детстве все понимали: на поле битвы это положение незавидное. Все эти фигуры — что старые друзья, застывшие недвижно в войне, от которой в Меловых холмах не сохранилось даже названия.

И… внезапно появилась ещё одна фигура, фигура, которой прежде здесь не было: и этот человек бежал к Тиффани через всё поле битвы. Девушка неотрывно уставилась на него; тело её властно требовало выспаться, причём немедленно, а бодрствующие частички мозга настаивали: сделай хоть что-нибудь! Рука её выхватила тлеющее полено, лежащее у границы огня, и, нацелившись, занесла над гобеленом.

Ткань совсем обветшала от старости. Она вспыхнет, как сухая стерня.

Теперь чёрный человек ступал осторожно. Девушка пока что не различала деталей — да и не хотела. Рыцари на гобелене были вытканы без учёта перспективы: плоские, точно на детском рисунке.

А вот чёрный человек, сперва — всего-то навсего штрих на заднем плане — по мере приближения вырастал всё больше, и вот… Тиффани уже рассмотрела его лицо и пустые глазницы: даже отсюда было видно, как меняется их цвет, когда он проходит мимо одного одоспешенного рыцаря, затем второго, третьего… а вот он снова побежал, он растёт… Уже потянуло вонью… Сколько может стоить такой гобелен? Имеет ли она право его уничтожить? Теперь, когда эта тварь вот-вот из него выйдет? О да, о да, имеет!

То-то она порадовалась бы, будь она волшебником, — она приказала бы рыцарям дать последний бой!

То-то она порадовалась бы, будь она ведьмой, которая находится не здесь, а где-то в другом месте! Тиффани замахнулась потрескивающей головнёй и глянула прямо в дыры на месте глаз. Только ведьма попытается переглядеть взгляд, которого на самом деле не существует, и потому кажется, будто он вытягивает из твоей головы твои же собственные глазные яблоки.

Эти провалы в черепе завораживали… а теперь чёрный человек ещё и раскачивался из стороны в сторону, медленно, как змея.

— Пожалуйста, не надо.

Этого Тиффани не ожидала: голос звучал настойчиво, но вполне дружелюбно, и принадлежал он Эскарине Смит.

Подул холодный серебряный ветер.

Лёжа на спине, Тиффани глядела в белое небо; на краю видимости сухие травы подрагивали и шуршали на ветру, но, как ни странно, сразу за этим фрагментом сельского пейзажа обозначился громадный камин и сражающиеся рыцари.

— Нив коем случае не двигайся — это очень важно, — произнёс тот же голос за её спиной. — Место, где ты сейчас находишься, собрано, так сказать, на скорую руку только ради этого разговора: его не было до того, как ты здесь появилась, и оно перестанет быть в тот самый миг, когда ты его покинешь. Строго говоря, по стандартам большинства философских дисциплин, оно вообще не обладает бытием.

— То есть это магическое место, да? Как Объект Движимости?

— Очень разумная формулировка, — отозвался голос Эскарины. — Те из нас, кто о нём знает, называют его «передвижное настоящее». Это удобный способ поговорить наедине; как только оно схлопнется, ты окажешься в точности там, где была, и в той же самой временной точке. Понимаешь?

— Нет.

Эскарина присела в траву рядом.

— Вот и хорошо. Если бы понимала, был бы повод встревожиться. Ты, знаешь ли, весьма необычная ведьма. Насколько я могу судить, у тебя — врождённый талант делать сыры; талант весьма завидный, надо признать. Миру нужны сыровары. Хороший сыровар ценится на вес, хм, сыра. То есть с талантом к ведьмовству ты не родилась.

Тиффани открыла было рот, чтобы ответить, ещё до того, как поняла, что именно скажет, — ну да среди людей это не редкость. Первым сквозь толчею вопросов пробился вот какой:

— Погодите-ка, я только что держала в руках горящую головню. Но теперь вы перенесли меня сюда, где бы это «сюда» ни находилось. Что произошло? — Девушка поглядела на огонь: языки пламени будто застыли в воздухе. — Меня заметят, — проговорила она и тут же, учитывая обстоятельства, добавила: — Правда?

— Ответ — «нет»; причина довольно запутанна. Передвижное настоящее — это… прирученное время. Время, которое на твоей стороне. Поверь, во Вселенной и не такие странности случаются. Прямо сейчас, Тиффани, мы на самом деле живём заёмным временем.

Языки пламени по-прежнему казались застывшими и словно бы холодными, но Тиффани ощущала тепло. А ещё она успела подумать:

— А когда я вернусь?

— Ничего не изменится, — заверила Эскарина, — кроме твоих мыслей, а в настоящий момент только это и имеет значение.

— И вы так расстарались только ради того, чтобы сообщить мне, что у меня нет таланта к ведьмовству? — напрямик спросила Тиффани. — Очень любезно с вашей стороны.

Эскарина рассмеялась. Её молодой смех до странности не сочетался с морщинами на лице. Тиффани в жизни не видела, чтобы старики выглядели так юно.

— Я сказала, что с талантом к ведьмовству ты не родилась; этот талант достался тебе непросто, ты вложила в него много труда, потому что тебе захотелось им обладать. Ты заставила мир отдать его тебе и о цене не задумывалась, а цена была, и есть, и всегда будет высока. Ты ведь слышала присловье: «выкопаешь яму — в награду получишь лопату побольше»?