Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР - Андрей Елпатьевский

Выбранное судно первого класса носило имя "Semiramis". Оно принадлежало греческому судовладельцу и плавало под либерийским флагом, что свидетельствовало о количестве организаций и наций, которые были задействованы в операции. 22 марта судно покинуло порт Пирей, взяв курс на советский порт.»

«24 марта репатриантов начали свозить на поезде в Одессу, куда они прибыли 26 марта. Вечером 26-го стоящий у трапа советский офицер выкликнул их имена, и один за другим они взошли на борт. Их приветствовала делегация французского Красного Креста.

Затем якорь был поднят. Военнопленные, теперь уже бывшие, пребывали в сильном волнении. Но вскоре стало видно, что плен оставил у них открытые раны. С одной стороны, существовало противостояние между пленными и дезертирами, позже тоже помещенными в лагеря, многие из которых тоже захотели вернуться; с другой стороны, между частью солдат и офицерством, а также теми военными, которые во время заключения выполняли какие-то поручения тюремщиков. Вот что говорится в докладе о происходившем на судне, составленном национальным делегатом Бывших Бойцов:

«Заметно было, что физически и морально они в хорошем состоянии. Дисциплина сохранялась при обращении к офицерам, но это не распространялось на товарищеские отношения с теми, кто во время долгого заключения скрывал или прощал возникавшие слабости, а годы спустя восхвалял патриотизм. Эта позиция быстро обозначилась, и два офицера, капитан Асенси и лейтенант Мартин, отделились от остальной группы офицеров»…

«На рассвете в воскресенье 28-го (С. 41) судно покинуло Стамбул. Жорж Бруардель, президент французского Красного Креста, договорился со своим испанским коллегой, чтобы судно сделало остановку во французском порту Марсель, чтобы те бывшие военнопленные, которые не захотят вернуться в Испанию – в частности, дезертиры из Голубой Дивизии, – имели бы возможность попытаться начать новую жизнь в Демократической Европе. Даже организации испанских изгнанников сообщили на судно о своей готовности принять их на французской земле. Но, кажется, только один человек выразил желание принять это предложение. Испанская делегация, после получения инструкций от Правительства, взяла прямой курс на Барселону, без остановки.

Франкистские средства информации организовали пропагандистскую антикоммунистическую кампанию по поводу возвращения тех, кто столько страдал в долгом заключении, хотя это не казалось чем-то нелогичным, пока они оставались заключенными в СССР.

Но кампания была кратковременна. Утаивание началось уже на борту судна. Журналисты телеграфировали свои репортажи о недавно освобожденных, а официальные организации уже имели подготовленных родственников для выражения чувств прибывшим на «Семирамисе».

И в Барселоне ждали многочисленные журналисты и камеры NO-DO[191]. Также с нетерпением ожидали прибытия судна родственники репатриируемых и тысячи любопытных, как из окрестностей Барселоны, так и из разных регионов Испании.

Действительно, в пять часов с четвертью после полудня 2 апреля "Семирамис" вошел в порт, сопровождаемый эскортом маленьких судов с национальными флагами, которые вышли ему навстречу. За несколько часов до этого как в порту, так и на наблюдательных пунктах Монтхуига и Рамблас всё было заполнено людьми с испанскими и фалангистскими флажками. Для военного министра, который руководил возвращением и представлял Франко, этот день также был особым. Генерал Агустин Муньос Грандес был первым командиром Голубой Дивизии.

С корабля спустилось 286 репатриированных, и почти все, кто их ждал, думали, что это только бойцы Голубой Дивизии. Но к 236 военным – включая трех капитанов и четырех лейтенантов – нужно прибавить другие категории. Всего это были 248 участников Испанской Дивизии Добровольцев, 10 работавших в Германии и захваченных советскими, 4 детей войны, 19 моряков, 12 пилотов, 4 гражданских интернированных и 2 неизвестных».

(Для нас продолжает оставаться непонятным, как 286 прибывших превратились в 299 человек. – А.Е.)[192].

«Когда репатрианты сошли с корабля, они были окружены родными и друзьями, а также, конечно, журналистами и множеством любопытных. Предполагалось, что затем их на автобусах доставят до церкви Nuestra senora de la Merced, чтобы вознести благодарственную молитву, но по причине значительного скопления народа большинство их них не смогло проехать и прямо направилось (С. 42) в военный Госпиталь, где разместили всех больных.

До того как это произошло, военные и фалангистские иерархи одарили репатриантов сигарами, шоколадом, халвой и деньгами. Большинство вернувшихся хотели прежде всего поужинать вместе со своими домашними и совершить поездку по городу, и многие это сделали.

Еще было рано размышлять над некоторыми вопросами, которые могли их удивить. Режиму было нужно, чтобы церемония встречи была короткой и участие Правительства минимальным. Нельзя было позволить, чтобы радость людей, сражавшихся в немецкой форме, помешала подписанию долгожданного пакта с Соединенными Штатами и Святым престолом годом раньше, и тем более – работе испанской дипломатии по вступлению в ООН, что и произошло годом позже. Таковы, вероятно, причины, по которым не было ни официальной речи по поводу прибытия, ни обращения Франко к вернувшимся, ни последующей аудиенции комиссии, возглавляемой Муньосом Грандесом, во Дворце Эль Пардо.

Но еще оставались в советских лагерях соотечественники. Шесть членов военного персонала оставались в заключении: двое осужденных на 25 лет тюрьмы, один, признанный сумасшедшим, и трое других, о которых было известно, что они находятся в лагере, но неизвестно, в каком. Кроме того, кажется, 19 пилотов и моряков по-прежнему были интернированы в разных местах СССР. Благодаря действиям французского Красного Креста и других организаций в декабре 1954 г. вернутся на борту судна "Крым" другие военнопленные, часть из них – дезертиры, разочаровавшиеся в коммунистическом режиме. Наконец, в течение 1956 и 1957 годов это сделают многие дети войны» (С. 43).

Репатриация испанцев продолжалась и после 1954 г., но сведений об этом крайне мало; многие документы еще не прошли процедуры рассекречивания. Приведем справку на осужденного, подлежащего освобождению и репатриации, – Эвелио Падилью Мартинеса, 1902 года рождения, гражданина Мексики: «Мексиканец, образование высшее юридическое, приговорен в 1936 г. за антисоветскую деятельность к 5 годам лишения свободы, без определенных занятий; осужден Особым совещанием при МГБ СССР 5 марта 1951 г. по ст. 58-6, ч. 5 и 58–10, ч. 1 УК РСФСР к 20 годам лишения свободы… Проживая в СССР, установил связь с сотрудниками мексиканского посольства в Москве, которым передавал шпионскую и клеветническую информацию об СССР, кроме того, среди своего окружения проводил антисоветскую агитацию. Убыл в Мексику 12 октября 1955 г.»[193].