В объятиях заката - Сандра Браун

— Лидия…

Она замотала головой, не давая ему закончить фразу. Теперь, когда она так много сказала, хотелось рассказать ему все. Может, у нее в другой раз не хватит мужества.

— Ты думал, что я дрянь, когда Лэнгстоны приютили меня. Да, это правда, я так жила, но в глубине души знала, что я не такая. Я хотела жить среди порядочных людей. Когда ты женился на мне, я решила забыть прошлое. Мне как будто дали новую жизнь, а старая навсегда осталась позади. Когда мы были с тобой — это совсем не похоже на то, что было со мной раньше. Я только сейчас узнала от тебя: то, что происходит между мужчиной и женщиной, не обязательно должно быть стыдно, больно и унизительно.

Он взял в ладони ее лицо, большими пальцами смахнул слезинки, провел ладонями по ее волосам, наслаждаясь их пушистой мягкостью.

— В моей жизни никогда не было ничего хорошего, пока я не встретила тебя и Ли. Я не могу изменить прошлое, хотя очень хочу его забыть. Но не ставь мне его в вину. Прошу тебя. Я хочу быть хорошей матерью для Ли и хорошей женой для тебя. Я многого не умею, мне всему нужно учиться. Пожалуйста, научи меня, Росс. Я очень стараюсь забыть, что было со мной раньше. Можешь ты тоже забыть об этом?

Кто он такой — Сонни Кларк, — чтобы иметь право осуждать кого-то? Ведь считал же он себя жертвой наследственности и прощал себе на этом основании все прегрешения. Если он снимал с себя вину из-за сомнительного окружения, в котором вырос, то как он мог осуждать Лидию? Судя по всему, она тоже была жертвой. И волнует ли сейчас его, кем она была раньше и кто наградил ее ребенком?

Ее волосы рассыпались по коленям Росса, как шелковое покрывало. Он не мог отказаться от нее из-за какого-то жалкого принципа. То, что она делала до встречи с ним, казалось ему не имеющим никакого значения и никаких последствий.

Он обхватил ладонями ее голову, привлек поближе к себе и нежно сказал:

— Ты очень красивая, Лидия.

Она покачала головой, насколько это было возможно в его сильных руках:

— Нет.

— Да.

Она упивалась блеском его полуприкрытых изумрудных глаз:

— Не была, пока не встретила тебя.

Он привлек ее к себе и стал нежно целовать, проводя усами по мокрым от слез щекам. Его руки скользнули к ее груди. Он осыпал мягкими поцелуями ее веки, нос, виски и снова губы.

Сильными руками он привлек ее к себе.

— Я мечтал об этом всю неделю, — выдохнул он. — Я так безумно тебя хотел. — Он вздохнул. — С первого дня нашей встречи я хотел тебя и ненавидел себя за это. Я выплескивал на тебя всю свою злость и раздражение.

Это признание далось ему нелегко. Лидия даже не подозревала, чего стоило Россу проявить подобную слабость. Трудно было узнать в этом горячем парне, который лез в драку по малейшему поводу, реальному или воображаемому, человека, который сейчас благоговейно гладил Лидию по щеке.

— Я думала, ты меня ненавидишь, — прошептала она.

Она подвигала головой из стороны в сторону, наслаждаясь соприкосновением их губ. Это были губы Росса. От этой пьянящей мысли у нее учащалось дыхание и сосало под ложечкой.

— Я пытался тебя ненавидеть. И не мог. Я не могу больше терзать нас обоих.

Его губы властно охватили ее рот. Он обнял ее и сильно сжал в своих руках. Она застонала и обняла его за шею.

Они дали волю чувствам, которые обуревали их последние несколько дней. Они дали волю языкам, позволив им устроить нежную борьбу.

Когда наконец Лидия высвободилась и положила голову ему на грудь, чтобы отдышаться, она тихо прошептала:

— Я не знала, что можно делать такое языками.

Он взял ее за подбородок и озорно улыбнулся:

— Многие не знают.

Сердце лихорадочно подпрыгивало у нее под ребрами:

— Почему?

Он пожал плечами:

— Потому что глупые, наверно.

— Я рада, что ты не такой. Я имею в виду, не глупый.

Он засмеялся:

— Так ты рада?

Она смущенно кивнула.

— Тогда давай снова и займемся этим, — прошептал он, сжал ее в объятиях и снова страстно поцеловал.

Не отрывая губ, рукой он нащупал пуговицы на ее корсаже с высоким воротом. Ее отклик придал ему смелости. В юности он был слишком пылок, чтобы заниматься этими тонкостями. А когда он был не в ладах с законом, на это не было времени, да и нужды не было, потому что шлюхам хватало одной мужской силы. Чопорность Виктории делала его нервным и торопливым. Он боялся оскорбить ее каждым своим движением. Но Лидия…

Когда все пуговицы были расстегнуты, он стал целовать ее в шею, одновременно снимая с ее плеч платье.

— Ты всегда так хорошо пахнешь. — Его дыхание касалось ее кожи, вновь вызывая у нее ощущение невесомости.

Освободив руки из рукавов, она обняла его за шею и запустила пальцы в его черную шевелюру. Он поднял голову и взглянул на нее. Свет ночника, прикрученного, чтобы не отбрасывать тени на брезентовых занавесках, придавал золотистый оттенок ее коже. Кружевная отделка сорочки оттеняла грудь, темная впадинка посередине была интригующей. Интересно, какова она на ощупь, на вкус?

Он медленно водил пальцем вдоль выреза ее сорочки из одной стороны в другую и обратно и улыбался от удовольствия. Он расстегнул и снял свою рубашку, затем стал расстегивать штаны. Она неподвижно смотрела на него широко открытыми темными глазами.

— Ты боишься меня, Лидия?

Она покачала головой:

— Нет. Раньше — да. Теперь нет.

— Я тебя тоже немного боялся, — засмеялся он.

— Меня? — Невозможно было поверить, что этот человек чего-нибудь боится.

— Ты хоть понимаешь, как мне трудно было оставаться здесь ночью с тобой, особенно когда ты кормила Ли, и не прикасаться к тебе?

— А сейчас ты хочешь ко мне прикоснуться?

Он закрыл глаза, как будто ему было больно:

— Очень.

Взяв его руку и приложив к своей груди, она спросила:

— Вот так?

— Боже мой, да, — застонал он, положив ей на грудь и вторую руку. Он любовно гладил и сжимал ладонями ее грудь. Она прошептала его имя, когда его пальцы коснулись сосков, а он продолжал поглаживать их, пока они не набухли и не стали твердыми.

— Ты снял мою рубашку в ту первую ночь.

— Я был пьян, — сказал он хрипло.

— Ой. — В ответ она стыдливо опустила голову. По выражению его лица она догадалась, что сказала что-то не то. — Извини. Я ничего не понимаю в этом. Я думала, ты хотел…

— Я хотел, но… — Черт побери, если его жена была единственной на этом чертовом континенте, кто никогда не избегал ласк своего мужа, он был бы последним дураком, если бы сказал ей об этом.