Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа - Памела Друкерман

И тогда стол накрывает Бин. Я лежу на диване, закрыв глаза, и слышу, как она выдвигает ящики, ставит тарелки, достает молоко и хлопья. Ей пять с половиной, а она уже взяла на себя мои обязанности. И даже поручила часть из них Джоуи: он раскладывает ложки.

Через пару минут Бин подходит ко мне.

— Завтрак готов, но тебе придется сделать кофе, — спокойно говорит она.

Меня поражает, насколько счастливой — и по-французски рассудительной — делает ее самостоятельность. А ведь я даже не хвалила ее. Она просто сделала что-то совсем новое для себя, и ей достаточно было моего молчаливого присутствия.

Мне очень нравится и мысль Дольто о том, что детям нужно доверять. Доверяя им и уважая их, я заслужу доверие и уважение для себя. И это так приятно! Тиски взаимозависимости, неизбежные на моей родине, приятными никак не назовешь. Да и постоянная нервозность — не лучшая основа для воспитания.

Позволить детям «жить своей жизнью» — не значит отпустить их на все четыре стороны (хотя поездки всем классом, по-моему, по-другому не назовешь). Главное — признать, что дети не являются воплощением родительских амбиций, «проектами», которые мы, родители, стремимся довести до совершенства. Это отдельные, вполне самостоятельные маленькие люди, у которых свой вкус, свое понятие об удовольствии и опыт познания мира. И даже свои секреты.

В конце концов моя подруга Энди отпустила своего старшего сына на запад Франции. Говорит, ему понравилось. И он прекрасно засыпал без подоткнутого одеяльца: видимо, Энди это было нужно больше, чем ему. Когда и младшему сыну настало время отправиться в «зеленый класс», она отпустила его, не колеблясь.

Может быть, и я рано или поздно привыкну к этим поездкам, хотя пока не решилась отпустить Бин. Эстер предлагает отправить девочек в летний лагерь в следующем году — им будет по шесть лет. Я с трудом представляю это. Да, мне хочется, чтобы мои дети научились полагаться на себя, справляться с трудностями, стали счастливыми. Но еще я хочу, чтобы они держали меня за руку. И не отпускали.

Моя мама наконец смирилась с тем, что мы живем на другом краю океана. Она даже взялась учить французский, хоть получается у нее не так хорошо, как ей хотелось бы. Мамина подруга, которая жила в Панаме, почти не зная испанского, предложила такой метод: говорить предложениями в настоящем времени, после чего обозначить то время, которое на самом деле необходимо: «Я иду в магазин… Pasado!» («Я сходила в магазин»), «Я иду в магазин… Future!» («Я пойду в магазин позже»).

Я запретила маме делать так, когда она приедет. Ведь у меня теперь есть репутация, которую нужно беречь, — сама себе поражаюсь! У меня трое детей, которые ходят в местную школу, и хорошие отношения с хозяином рыбной лавки, портным и владельцами местных кафе. Париж, наконец, начал обращать на меня внимание.

Я все еще не умею восхищаться этим городом. Меня утомляют бесконечные обмены любезностями — Bonjour! Bonjour! — как и чопорное общение на «вы» со всеми, кроме ближайших друзей и коллег. Жизнь во Франции кажется слишком накрахмаленной, моему свободолюбивому «я» негде развернуться. Понимаю, как сильно изменилась, когда однажды утром в метро инстинктивно вздрагиваю и не решаюсь сесть на единственное свободное место, потому что мужчина, сидящий рядом, показался мне ненормальным. Потом до меня доходит, что единственным признаком его «ненормальности» были шорты.

И все равно в Париже я теперь как дома. Как говорят французы, я нашла свое место. У меня появились замечательные друзья. Оказалось, что под ледяным фасадом француженок тоже скрывается потребность в дружеском плече, в зеркальном поддакивании. Они тоже стесняются целлюлита. Благодаря своим новым друзьям я теперь говорю по-французски, как парижанка. Иногда сама себе удивляюсь, услышав из своих уст связные французские предложения.

И это здорово, что дети растут билингвами! Как-то утром одеваюсь, а Лео показывает на мой бюстгальтер.

— Это что? — спрашивает он.

— Bra, — отвечаю я по-английски.

Лео тут же показывает на свою руку. Я не сразу понимаю, но потом до меня доходит, что по-французски bras (с немым s на конце) означает «рука». Наверное, научился в яслях. Расспрашиваю его, и оказывается, он уже знает почти все названия частей тела по-французски.

Но что действительно сроднило меня с Францией, так это мудрость французских методов воспитания. Ведь именно здесь я узнала, что дети способны быть самостоятельными и вести себя рассудительно, что никогда не пришло бы мне в голову, воспитывай я их в США. Теперь меня в этом не разубедить, даже если мы переедем в другую страну.

Разумеется, некоторые французские идеи легче претворять в жизнь, когда находишься на французской земле. Гораздо проще не кормить детей вредными снеками, когда и другие дети на площадке их не едят. И устанавливать границы дозволенного легче, если для всех вокруг они примерно одинаковы. (Я часто спрашиваю Бин: «А в садике вам это разрешают?»)

Но многие методы французского воспитания можно применять где угодно, независимо от страны пребывания и количества сортов сыра! Просто родителям нужно немного изменить свои взгляды на отношения с детьми и пересмотреть свои ожидания.

Друзья часто спрашивают, воспитываю ли я своих детей больше французами или американцами. Когда мы с ними находимся в общественном месте, мне кажется, истина где-то посредине: по сравнению с детьми знакомых французов мои ведут себя плохо, по сравнению с детьми американцев — хорошо. Они не всегда вспоминают, что надо говорить bonjour и au revoir, но по крайней мере знают, что так принято. Как истинная французская мать, я постоянно им об этом напоминаю. Для меня это часть непрерывного процесса обучения, в рамках которого они каждый день учатся уважать окружающих и быть терпеливыми. И похоже, мое воспитание начинает приносить плоды.

Я все еще стремлюсь к французскому идеалу: уметь слушать детей, зная при этом, что нельзя склоняться перед их волей. В кризисные моменты я по-прежнему говорю: «здесь решаю я», напоминая всем, кто в доме хозяин. Моя задача — сделать так, чтобы дети не утонули в океане собственных желаний. Но, по возможности, я всегда отвечаю «да».

Мы с Саймоном больше не спорим, стоит ли нам оставаться во Франции. Если останемся, не знаю, что нас ждет, когда подрастут дети. Когда дети становятся подростками, французы очень сильно ослабляют поводок и совершенно спокойно относятся к тому, что у тех появляется личная жизнь, даже сексуальная. Возможно, поэтому подростки здесь меньше бунтуют.

Французским подросткам также легче смириться с тем, что и у их татап и papa есть своя частная жизнь. В конце концов, родители никогда от них этого не скрывали, их жизнь не вращалась исключительно вокруг детей. Рано или поздно дети планируют покинуть родительский дом. Но если француз или француженка в двадцать пять лет все еще живут с родителями, это не считается унизительным и жалким, как в Америке. Здесь никто не мешает друг другу «жить своей жизнью».