Тайна семи - Линдси Фэй

Он глубоко вздохнул и опустил пистолет.

– С чего это вдруг вы обзавелись оружием, похожим на русский самовар в миниатюре? – полюбопытствовал я.

Пист хмыкнул и опустил позолоченный пистолетик в карман пальто.

– Да вот нашел, сегодня утром. Ну, и парня тоже арестовал. Просто еще не успел сдать, как положено.

– А он заряжен?

– Понятия не имею. Могу признаться как на духу: огнестрельное оружие страшно меня заводит. А как узнать, заряжен или нет?

Коннел так и покатился со смеху, Килдер ухмылялся, потирая бакенбарды. Пист покраснел, я с трудом подавил улыбку и откашлялся.

– Послушайте, вот уж не ожидал, что вы, ребята… – Тут, к своему смущению, я ощутил, что тоже начал краснеть, от корней волос на шее, и решил начать сначала. – То есть хотел сказать, вы вовсе не были обязаны принимать в этом участие, и я… словом, спасибо вам, – неуклюже закончил я.

Килдер пожал плечами.

– Этот Малквин был настоящим ублюдком. Макдивитт – тупица и зверь, всегда был с ним в одной упряжке, а Бирдсли…

– А Бирдсли – это ходячая задница, – закончил за него Коннел.

Пист был просто ошарашен.

– Послушайте, мистер Уайлд, – начал он, – вы с честью носите медную звезду, и лично я всегда считал для себя честью оказать вам посильную помощь. Несмотря на… свое отрицательное отношение, когда дело доходит до огнестрельного оружия, которое вдруг может взорваться прямо в руках. А может, и нет.

– В таком случае вам лучше держаться подальше от Гробниц, – хмурясь, посоветовал ему Коннел.

– Мы должны показать Мэтселлу ваш кабинет, – добавил Килдер. – Думаю, он не будет возражать, если на какое-то время вы подыщете себе другой более уютный уголок.

Я взглянул на Гробницы из-под полей шляпы. Жутковатое местечко. Здесь жарко и душно летом, холодно зимой, в него постоянно просачивается сырость, потому как построено здание на болоте, а воздух внутри пропитан отчаянием. И все люди там рассажены по своим клеткам – от одной мысли об этом накатывала дурнота, – а находятся Гробницы в добрых семи минутах ходьбы от заведения, где можно купить мало-мальски приличный кофе. Но это мое место. Мои Гробницы. А теперь меня вытеснили оттуда, и больше всего на свете мне хотелось рассчитаться с тем, кто это сделал. Я знал, как сделать из него козла отпущения. Пожал руки своим коллегам. Вложил в этот жест всю теплоту, поскольку эти ребята только что доказали, что являются настоящими и храбрыми моими друзьями.

– Вы там поосторожней, мистер Уайлд, – крикнул мне вслед Пист. – Смотрите в оба и свяжитесь с нами, как только понадобится помощь. Обещайте, что не будете лезть на рожон, ладно?

– Ну, конечно, нет.

Я развернулся и зашагал по направлению к публичному дому Шелковой Марш, что на Грин-стрит.

Портрет Шелковой Марш висел в вестибюле, над кадкой с аспарагусом – зеленая дымка из тончайших листочков напоминала полузабытый сон, – и, войдя, я сразу же взглянул на него. Одетая в изумрудно-зеленое платье, Шелковая возлежала в мастерской художника на простом черном диване, воздушные светло-золотистые кудри волнами спадали с плеч, в глазах светилось томительное предвкушение. Портрет являлся безупречной копией оригинала. И не потому, что художник был гением, хотя, безусловно, являлся хорошим портретистом. Просто, в отличие от большинства живописцев, которым требуется вдохновение и мастерство, чтобы наделить изображаемых людей душой, вдохнуть в них жизнь, он заморачиваться не стал.

Никакой души в глазах Шелковой Марш на портрете не просматривалось. Так что сходство было налицо.

Войдя в залу, где вдоль стен были расставлены высокие венецианские зеркала, я взглянул на свое отражение. Да, выгляжу паршиво. Весь напряженный, губы сжаты в тонкую злую линию, глаз заплыл и не открывается. В одном из кресел с богатой пурпурной обивкой с рисунком в виде весенних ирисов сидела девушка лет шестнадцати или семнадцати и читала книжку. Подняла глаза, увидела медную звезду и испуганно прикусила губку.

– Я не сделаю вам ничего плохого, – поспешил успокоить ее я. – Только скажите честно, сколько лет самой молодой из здешних девушек?

– Вроде бы Лили пятнадцать, – пробормотала она.

– Так малолеток нет?

Она помотала головой.

– Будьте добры, скажите мадам, что Тимоти Уайлд хочет перемолвиться с ней словечком.

Ждать долго не пришлось. Минуты через три появилась Шелковая Марш в красном бархатном халате с шелковой розовой подкладкой в желтую розочку – она виднелась, когда полы распахивались при ходьбе. Волосы заплетены в длинную косу, перекинутую через плечо, на хорошеньком личике нескрываемое любопытство.

– О, мистер Уайлд! Вот уж неприятный сюрприз. – Она подошла к резному буфету в углу, достала две рюмки и налила бренди. – Что, собрались обшаривать все мои комнаты в поисках малолеток, как было в прошлый раз? Могу заверить, мероприятие бесполезное. Уже поняла, что лучше и выгодней нанимать девушек более опытных, умеющих доставлять удовольствие. Может, желаете попробовать?

– Пришел узнать, что, черт побери, происходит.

Она протянула мне табакерку, я взял. Хотелось хоть немного расслабиться. Я не боялся, что она причинит мне вред, по крайней мере, напрямую, хоть и поклялась некогда уничтожить меня. Но раз я при исполнении, ей могли грозить за это нешуточные неприятности, и она это понимала. Карие глаза с узкими голубыми ободками вокруг зрачков так и впились мне в лицо.

– Не представляю, кто это вас так отделал, – приветливо произнесла она.

– Да все вы прекрасно представляете.

– О, мистер Уайлд, – она рассмеялась, музыкально, переливчато. – Вы всегда были слишком умны для такой простой девушки, как я. Вы правы. Похоже, покойный мистер Малквин потрудился на славу. Он был просто образцовым полицейским, не так ли? Преданным своему делу.

Я подошел к креслу, где чуть раньше сидела мэб, и уселся.

– А как поживает ваша эксцентричная мисс Андерхилл, что живет за морями и горами? – тихо спросила Марш, опускаясь на кушетку и вертя в точеных, словно из костяного фарфора, пальчиках рюмку с бренди.

Я резко откинул голову. И жутко на себя разозлился. Потому что мне следовало догадаться – она непременно задаст этот вопрос. Тот самый, который унизит меня, приведет в смятение, заставит вспомнить о первом моем жестком и разрушительном вторжении в частную женскую жизнь.