Повелитель стали - Виктор Зайцев

Уже через неделю он повторил поездку в Выселки с девицами. Сюня, девица, которой тоже понравились оба брата, передала старшему Лопате небольшую связку соболей, которой хватало на половину долга братьев. Стоит ли говорить, что соболей ей вручил Белов из своих запасов. По договорённости с Беловым, Лопата сразу пошёл к Скору с этими мехами.

– Отпусти нас с братом, жениться хочу, – бухнул Лопата-старший Скору, выкладывая связку мехов на стол, – это задаток. Остальное тесть обещает после женитьбы, когда переедем поближе.

– Женись, дело святое, – ухмыльнулся Скор, разглаживая меха, – погуляем на свадьбе.

– Тут дело такое, – потупился Лопата, – тесть разрешает жениться, когда перееду.

Больше Скор ничего не смог из него вытрясти, как ни кричал. Лопата стоял на своём, добившись формального разрешения Скора на отъезд для женитьбы. Остаток долга староста Выселков согласился получить осенью. Братья бегом прибежали на берег, где Белов собирался отплыть. Оба были настолько счастливы, что хотели отправляться сразу, вместе с ним. Тот еле уговорил братьев собрать свои немудрёные пожитки, а сам отправился на покупку лодки. В его лодке Лопаты с пожитками не помещались. Оставлять их в Выселках Белов боялся даже на одну ночь, Скор мог придумать любую провокацию. Никто в селении лодку не продал, как сговорились, возможно, так и было, удалось выменять небольшой челнок на зажигалку, переплатив десятикратно. Зато Лопаты смогли отплыть в Бражинск этим же днём.

Жить Лопаты стали втроём в одном доме, гулянье по поводу свадьбы отложили на осень. Обоих братьев бражинский старейшина пристроил на пилораму. Братья были простыми до невозможности, если не сказать тупыми, но сильными и ответственными. Уроки Белова по обращению с пилорамой они запомнили намертво и не нарушали, работая строго по инструкции, лучше любого немца. Жена старшего брата Сюня оказалась хозяйственной женщиной, быстро обустроила дом и ровно через девять месяцев родила дочку. Никогда после этого старейшина не жалел, что переселил Лопат в посёлок.

… – Нить надо вот так скручивать, особенно при толстой куделе[8], – Тина потянула нитку из мотка чёсаной шерсти, показывая своим ученицам тонкости прядения шерстяной нити. Потом посмотрела, как девушки повторяют её движение, и снова прошла между шестью своими ученицами. Всю старую нить вчера извели на шерстяные холсты, те действительно получались с каждым разом всё лучше. Вдова села у своей прялки, и руки быстро потянулись скручивать нить, наматывая её на веретено.

– С ткацкими станами хозяин хорошо придумал, – размышляла Тина. – Жаль, что почти всё время уходит на прядение нити, вот бы прялки придумать быстрые. Чтобы сразу две-три нитки крутились из кудели. Может, поговорить с Беловым, он много знает. Глядишь, придумает какую прялку. Завтра же скажу ему, он мужик толковый, точно придумает.

– Хорошо-то как! – Белов потянулся, вдыхая прохладный утренний воздух, навеявший воспоминания детства. Лёгкими шагами он спустился с крыльца во двор, ещё раз глубоко вздохнул, закрыв глаза. Казалось, снова очутился в детстве, на школьных каникулах, представлявшихся в те годы бесконечными. Воздух был пропитан запахами утренней росы, свежескошенного сена, с привкусом деревенской пыльной дороги. Вот, справа зашевелились овцы, это Алина начала кормить скотину. На другом конце посёлка закукарекал петух, его поддержали собратья, один за другим, словно на перекличке, закончившейся прямо у него под ухом. Белов вздрогнул и открыл глаза, прямо перед ним вытянул шею дворовый петух, показывая свой сольный талант.

– Уйди, – топнул на птицу хозяин, направляясь по выложенному досками двору к воротам. Привычно откинул запоры и засовы, нагнулся и потрепал Жучку и Бобика по спинам, открыл калитку и вышел со двора. Как обычно, посмотрел вдоль улицы, растянувшейся на добрые полкилометра, взмахом руки поприветствовал Владу, выгонявшую корову на пастбище. Всё нормально, скотина ведёт себя спокойно, можно приступать к водным процедурам. Он свернул налево, к берегу Бражки, и лёгкой походкой поспешил по деревянному тротуару к причалам. Там бросил полотенце на перила, скинул брюки и тапочки, глубоко вдохнул и нырнул в обжигающую прохладой реку. Десяток гребков вперёд, столько же обратно, тело разогрелось, вот и лесенка, по которой выбрался на пристань. Фыркнул, вздрогнул всем телом, как собака, разбрызгивая капли воды, потянулся за полотенцем и замер. От тела шёл густой пар, а первые лучи только что появившегося из-за горизонта солнца, попавшие на кожу, моментально согрели тело, сразу отбив желание вытираться. День обещал быть жарким, как и предыдущие две недели, захотелось оставить ощущение утренней прохлады в своём теле надолго.

Белов поднялся на поляну, где медленно, наслаждаясь каждым движением, начал комплекс гимнастики тайцзи-цюань. Её он разучил ещё в начале девяностых годов двадцатого века, убедившись в способности гимнастики снимать волнение и создавать хороший настрой по утрам. С тех пор, почти два десятка лет, при первой возможности выполнял знаменитые сто восемь движений, впрочем, иногда ограничивался двумя первыми частями, когда спешил. Хорошо, с явным удовольствием, прокачав суставы и растянув мышцы, он всё-таки протёрся полотенцем и пошёл назад, в дом, пора завтракать. Лариса уже приготовила завтрак, все ждут его возвращения, чтобы позавтракать в семейном кругу.

Лето перевалило за середину, Бражинск окончательно обрёл черты настоящего посёлка середины двадцатого века. Белов ещё помнил провинциальные деревеньки семидесятых годов, с пыльными дорогами и деревянными тротуарами по обочине улиц. Возможно, детские воспоминания и сыграли свою роль в обустройстве посёлка или обилие пилёных досок. Одним словом, нынешний Бражинск выглядел точь-в-точь как провинциальные деревеньки в родном Бражинском районе, в советские времена, до того, как их уничтожила демократия. Порой попаданцу казалось, что он не в раннем средневековье, а в родном СССР и вот-вот приедет передвижная автолавка, привезёт сапоги, обувь фабрики «Скороход», пахнущую натуральной кожей, неказистые костюмы и платья, которые всё равно придётся покупать, выбора нет. Эта мысль – добиться максимального сходства с двадцатым веком – становилась для него параноидальной, выливаясь в странные и непонятные для жителей посёлка формы. Деревянные тротуары из досок для понимания аборигенов немногим отличались от золотых унитазов по своему смыслу, так до́роги были доски до появления пилорамы. То старейшина затеет строительство палисадников перед каждым домом, где буквально заставит посадить цветы и раздаст каждому семена. То даст странные для жителей лесов указания выстроить нужник в каждом дворе и отдельно помойную яму, с условием не гадить в других местах. До этого жители посёлка, за исключением семьи Беловых, справляли нужду, как обычно, в любом месте, где прижмёт. Теперь староста наложил на подобные действия запрет, подтверждённый наказаниями, вплоть до отлучения от танцев. На этом фоне прочие требования старосты, вроде уборки территории перед домом, обязательная баня, не реже раза в неделю, содержание в порядке сточных канав вдоль дороги, и многие другие мелочи уже стали привычными для бражинцев.