Конкистадор поневоле - Михаил Александрович Михеев

Ожидать того, что сразу полыхнет, не приходилось, деревянные строения загораются отнюдь не так быстро, как принято считать. Но загорится наверняка, это к гадалке не ходи. И тогда время, оставшееся у защитников дома, начнет исчисляться минутами. И вариантов не так много – сгореть заживо или выбираться наружу, где куча врагов. Интересный выбор, такого врагу не пожелаешь.

Лейтенант толкнул Семена в плечо, выводя из задумчивости, ткнул пальцем в ближайшего поляка и сделал недвусмысленный жест. Удобный момент, все увлечены происходящим вокруг дома танцем с бубнами, соответственно, бдительность на нуле. Семен кивнул и бесшумной тенью скользнул в темноту – за последнее время он многому научился.

Ближайший поляк изображал часового. Именно что изображал – куда сильнее, чем происходящее вокруг, крепкого мужика в добротной кирасе интересовало происходящее у дома. А вот зря он так – уставы не для того пишутся, чтобы их нарушать… Даже если их создадут через столетия. Семен его снял в точности как на тренировке – там, дома, были хорошие инструкторы. Быстро, аккуратно. Бесшумно. Даже кровью не запачкался. Ну, почти. Лейтенант уработал своего еще чище. Вот есть человек – а вот его уже и нет.

А вот со следующим клиентом произошла накладка. Хрустнула под ногой ветка, поляк обернулся. Глаза округлились и полезли из орбит, рот будто сам собой начал открываться, и единственное, что успел сделать Семен – это метнуть нож…

Как ни странно, попал. Хотя инструктор в свое время предупреждал, что подобное нежелательно – и эффективность невелика, и без оружия останешься. Но так уж сошлись звезды, а может, просто адреналин добавил меткости, и нож вошел противнику точно в горло. Причем так, что лезвие пошло аккурат поперек гортани, разом перекрывая ток воздуха. Противник умер, не сумев даже крикнуть.

Лейтенант, видевший это, сделал весьма характерную гримасу, расшифровать которую можно было и как «ну, ты крут», и как «вот идиот-то», и еще кучей промежуточных вариантов. Но выразить что-либо более емко он уже не успел. Какой-то не в меру глазастый наемник заметил-таки происходящее, и вопль, который он издал, был вполне под стать трубному реву боевого слона. Все, пошло веселье!

Последнюю секунду, что еще оставалась у него, Семен использовал с толком, наискось рубанув шпагой не успевшего ни увернуться, ни парировать удар поляка. Тут же перебросил шпагу в левую руку и быстро, на зависть легендарным американским ганфайтерам, выхватил пистолет. Тут хватает своих тонкостей, слишком уж легко зацепиться оружием за кобуру, одежду, просто неловко перехватить рукоять… Вариантов миллион, и все паршивые, но Семен отработал в точности, как учили, и вогнал пулю в голову ближайшему наемнику. Успел еще отметить, что череп незадачливого вояки разлетелся на куски, но думать об этом времени уже не было. На него катилась толпа искаженных бешенством рож, и это было хорошо – в такой толчее враги не смогут стрелять, очень уж велик риск зацепить друг друга. А он – может!

Обойму Семен расстрелял спокойно, как в тире. Даже удивительно – он прекрасно знал, что схватка в формате один против толпы ни к чему хорошему не приведет, он не отобьется, а значит, почти наверняка погибнет. А вот волнения не было. Вообще никаких чувств, только отстраненность и рефлексы. А потому спокойно расстрелял обойму, так же спокойно запустил ставшим бесполезным пистолетом в лицо вырвавшемуся вперед противнику и, когда тот вскинул руку с саблей, защищая лицо, ударом с левой отсек ему кисть. А потом врубился в толпу!

Когда-то ему не раз приходилось видеть в книгах выражение «раздавая удары направо и налево». Литературное клише, как моментально выяснилось, не имело ровно никакого отношения к реальности, потому как, наоборот, это на него сыпались удары со всех сторон, и парировать их не было никакой возможности – только упредить. И Семен успел развалить череп какому-то неудачнику но на том его героизм и закончился. В голове будто вспыхнуло новое солнце – и это было последнее, что он видел.

Пришел в себя он от холодной воды на лице. Машинально отвернул голову и внутри черепа будто прокатился холодный металлический шар. Ощущения были… своеобразные. В самый раз, чтоб не уплыть в нирвану, но при этом хорошенько, не стесняясь в словах, выругаться. И сразу же, будто сквозь толстый слой ваты, услышать:

– Он пришел в себя!

Голос был звонкий, женский, а главное, знакомый. Настолько, что Семен рискнул приоткрыть глаза и тут же зажмурился – лучи солнца показались нестерпимо яркими. Но слегка размытое (и почему-то заплаканное, в этом он мог поклясться) лицо Матрены он рассмотреть успел. Впрочем, когда Семен рискнул открыть глаза вторично, Матрена была уже где-то на заднем плане. А рядом маячил лейтенант, выглядящий донельзя довольным.

– Ну, я ж говорил, что человека со столь замечательно арийским черепом прикладом по затылку не убьешь! Ну-ка, скажи что-нибудь!

– Какого хрена…

– Отлично. Голова болит? Вижу, болит. Не может не болеть. На вот.

Таблетка, которую лейтенант сунул в рот Семена, была гладкой и нейтральной на вкус. И все равно его чуть не стошнило. Однако же он смог подавить рвотный рефлекс и не только лекарство проглотил, но и с жадностью выпил две кружки ледяной воды. Во рту пересохло так, что, казалось, выпил бы и больше, но лейтенант жестом остановил его и приказал:

– Лежи теперь. И не разговаривай – это пока вредно. Матрен, девочка, проследи за ним.

Следующие минут пятнадцать или около того он лежал без движения, а Матрена, вернувшая на лоб Семена мокрую тряпку, которая, собственно, и привела его в себя, хлопотала вокруг. Обычно немногословная, девушка на сей раз не замолкала ни на миг.

Надо признать, слушал Матрену он с удовольствием. Хотя бы потому, что ее болтовня хорошо отвлекала от боли. Да и, чего уж там, сам по себе голос приятный… А еще от нее Семен узнал, какой он, оказывается, герой. Ну просто ух! Стоило, конечно, поделить услышанное на десять, а то и больше – все же слова восторженной девушки редко согласуются с реальностью. Тем не менее общий ход событий ему понять удалось. И – да, герой, чего уж там. Правда, едва не ставший мертвым героем.

Если упрощать все до крайности, то время, которое он выиграл своей атакой, лейтенант использовал на все сто. Перестрелял всех, кто не спрятался, а остальных добили защитники дома во главе с Матвеем, вовремя среагировавшие и бросившиеся в атаку. Потом женщины заливали начавшую таки разгораться крышу, мужчины отлавливали поляков, занимавшихся грабежом и не