Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс

Нора знала, что Варнер не даст ей прямого ответа. С того момента, когда у нее открылось сильное носовое кровотечение, он вообще перестал обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Не хочешь рассказать? – спросила Нора, не желая пребывать в неведении.

– Это чистое предположение. Не хочу рассказывать, пока не узнаю наверняка.

– А я-то думала, ты все знаешь.

– Мне известно только то, что прописано в договоре, Нора. Ты сама его видела. – Он пожал плечами и засунул руки в карманы. – Твое влияние на Лиллибет там не описано.

Нора вздохнула. От его слов легче не стало.

* * *

В апреле 1940 года Люк Варнер и Нора Уилер прибыли в Нью-Йорк. В течение одного месяца нацисты прошли через линию Мажино в Бельгии и направились в сторону Парижа. Хотя Люк и Нора заперли свою квартиру, никто из них не знал наверняка, увидят ли они ее снова.

Кораблю потребовалось гораздо больше времени, чем обычно, чтобы добраться до Нью-Йорка, потому что приходилось постоянно уклоняться от немецких торпед. По прибытии в Нью-Йорк Нора ощутила прилив странного счастья. В отличие от Парижа, изобилующего закрытыми ставнями, Нью-Йорк был живым и ярким. Америка как будто оставалась где-то вдали от страха и войны.

Люк и Нора сели на поезд до Чикаго. Уже в третий раз Нора следовала этим маршрутом, о чем прекрасно знала. Но хотя она и рада была вернуться в Штаты, ей также становилось не по себе при мысли о Билли и Клинте. Кроме того, сама идея жизни в пустыне не казалась Норе идеальной, пусть Люк и обещал, что это будет процветающее сообщество художников.

Массивная деревянная дверь вела в большое фойе, отделанное темным деревом. В коридоре стояла длинная скамейка. Нора поняла, что это была церковная скамья, и даже нашла вырезанные на дереве имена. Этот дом с белыми фактурными стенами и высокими потолками с темными балками как будто тосковал по людям, и Нора боялась, что он поглотит их двоих.

– Поль и Мари прибудут через несколько недель, – заверил Люк, будто прочитав ее мысли.

– Они уже выехали?

– Конечно. Они такие же, как я, – добавил Варнер, но не стал вдаваться в подробности.

Нора подозревала, что Поль и Мари имели много общего с Люком, поскольку видела их возле Варнера уже вторую жизнь. Тем не менее в их отношениях существовала некая иерархия, потому что они всегда работали на него.

Словно предчувствуя потенциальную скуку Норы, Люк купил рояль из красного дерева – «Стейнвей», модель «Д». До тех пор пока Джульетта не открыла Норе любовь к музыке, та в принципе не думала о фортепиано. Каждое жалкое пианино, которое она видела в пансионе матери или в церкви, было сломанным, с отколотыми, отсутствующими или запавшими клавишами. Джульетта, однако, думала о фортепиано, и это повлияло на мнение Норы. Она никогда не проверяла, правильно ли настроен инструмент. Вместо этого, чтобы уловить его индивидуальность, она просто начинала с густой фактуры «Tristesse» Шопена. Когда Нора вытащила банкетку и села, то сразу ощутила знакомый страх, что столь прекрасный внешне инструмент не будет иметь такого же совершенного качества звука и разочарует ухо. Зачастую бывало так, что пианино с самым лучшим звучанием выглядели довольно невзрачно.

Она взяла первые аккорды с большей силой, чем делала обычно. Этот инструмент обладал насыщенным звуком. Басовые клавиши звучали глубоко, сочно, четко. Ни одна из них не порождала фальшивых звуков. Нора по-прежнему удивлялась той красоте, какую по памяти создавали ее пальцы. Она изумлялась навыку, который развился в одночасье. Игра звучала поистине идеально.

Закончив с музыкой, Нора почувствовала чудесный аромат. С улыбкой она отодвинула банкетку от пианино и направилась по следам вкусного запаха. Девушка пока еще не считала этот дом своим (и не была уверена, что когда-либо будет считать), но это и не имело значения. Теперь в ее жизни появился Люк, и Нора узнала, что такое настоящее счастье.

На просторной кухне с висящими медными кастрюлями Люк готовил чили и чеснок для блюда из свинины. Кухня в пустыне очень напоминала кухню в загородном доме Джульетты.

– Нам нужно купить нормальную плиту. – Нора скрестила руки, глядя на Варнера. – Я даже не знала, что ты готовишь.

– Ты просто никогда не видела меня за этим занятием.

– Верно, – признала она. – Обычно ты заказывал блюда, но не создавал их сам.

Люк усмехнулся.

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Не сомневаюсь, – подтвердила она. – Но у меня впереди целая жизнь, чтобы узнать тебя.

С тревожной улыбкой он вернулся к своей работе.

– В городе начали показывать новый фильм с Фордом Тремейном. Ты знал?

Люк оторвался от нарезки картошки.

– Понятия не имел.

– Я бы хотела сходить. – Она обошла плиту и помешала еду в сковороде. – Пускай он и сволочь.

– Ты скучаешь?

– По съемкам?

Варнер кивнул.

– Боюсь, что да. Немного. – Нора пожала плечами.

Люк отодвинул картошку и подошел ближе, притягивая ее к себе.

– Мне жаль.

Она попыталась отпрянуть, но он притянул ее ближе.

– Я знаю, что тебе жаль, – с улыбкой промолвила Нора. – Но есть и другие вещи, которые могут меня осчастливить. – Она подошла к шкафу, вытащила небольшую стопку тарелок и начала накрывать на стол.

– Например? – настороженно спросил Люк. – Тебе нельзя выступать. Это неразумно. Даже игра в местном театре – слишком рискованное занятие. Нельзя, чтобы тебя узнали. Все должны думать, что Нора Уилер погибла. Или ты забыла, что некоторые обвиняют тебя в смерти Билли Рэппа?

– Я говорю не о театре. – Она подошла к ящику со столовым серебром и со звонким лязганьем вытащила ножи и вилки. – О детях. Этот дом слишком велик… слишком пуст. Время сейчас, как никогда, идеальное.

Лицо Люка в одночасье изменилось.

– Нет, Нора, это не самая хорошая идея.

– Почему нет? – Она посмотрела ему в глаза, ощутив острый укол страха. – Мы любим друг друга. Здесь меня никто не ищет. Здесь мы можем быть счастливы.

– Мы уже счастливы. Ты и я. Вдвоем.

– Но что, если я хочу, чтобы нас стало больше, чем двое?

Выдохнув, Люк запустил пальцы в волосы. Всем своим видом он напоминал ей человека на тонущей лодке.

– Все не так просто.

– Почему? – Норе казалось, что она вот-вот упадет в обморок. – Что ты недоговариваешь?

Заметно нервничая, Люк устроился у раковины, скрестив руки.

– Я обещал, что на этот раз скажу тебе правду, как бы больно она ни звучала.

– Да? – Подойдя к столу, она высыпала столовое серебро, а затем, собравшись с силами, повернулась к Люку.