Печальные ритуалы императорской России - Марина Логунова

Тело императора Александра III, скончавшегося в Ливадии, прибыло в Санкт-Петербург на Николаевский вокзал, откуда траурный кортеж проследовал по Невскому проспекту до Исаакиевского собора, Сенатской площади, далее – через Николаевский (Благовещенский) мост по традиционному маршруту до Петропавловской крепости.[576]

Накануне торжественного ритуала происходило секретное погребение царских внутренностей. В 11 часов вечера органы, изымаемые при бальзамировании царского тела, хоронили в уже готовой могиле. Выше отмечалось, что по окончании бальзамирования сердце с мозгом закладывались в серебряную вазу со спиртом, к которой припаивалась крышка. Прочие внутренности помещались в дубовый ящик, внутри обитый свинцом с запирающейся выдвижной крышкой. Урна и ящик обшивались черным сукном и перевязывались серебряным шнуром. Оба сосуда оставались до момента захоронения в комнате бальзамирования, охраняемые часовым. После назначения дня их погребения на малом дворе императорского дворца готовили две траурные кареты и отряд кавалергардов верхами с офицером. Царскую утробу отвозили для похорон особо доверенные лица, близкие усопшему члену императорской семьи. Урну с сердцем обычно отвозил генерал, ассистентом которого служил член Печальной комиссии. Например, урну императора Александра I отвозил генерал Волконский (не министр). Роль ближайшего сподвижника для императриц исполнял их секретарь. Так, урну императрицы Елизаветы Алексеевны вез в своих руках ее секретарь тайный советник Н. М. Лонгинов, а императрицы Марии Федоровны – тайный советник Г. И. Вилламов.[577] В связи с тем что Елизавета Алексеевна скончалась вдали от столицы, ее внутренние органы перевозили в ночь с 12 на 13 июня 1826 г. не из дворца, а из Чесменской церкви, где останавливался Печальный кортеж на пути следования в Петербург, так же как и в случае с ее супругом Александром I.[578]

Ящик с царской утробой доверялся камердинерам, которым ассистировали чиновники Печальной комиссии. В ночное время малой лестницей процессия следовала во двор и рассаживалась по каретам: отдельно – генерал с урной, отдельно – камердинеры с утробой. Все участники этого секретного траурного действа были облачены в черные епанчи. В сопровождении кавалергардов тайная миссия направлялась в Петропавловский собор. У ворот крепости их встречал плац-майор с плац-адъютантами. Караул становился в ружье. У самой церкви уже ожидали комендант крепостного гарнизона и духовенство с крестом и святой водой, все действо сопровождалось пением певчих. К царской утробе отношение было соответствующее, и в подробно отработанном протоколе не упускалась ни одна деталь. Духовенство окропляло святой водой прибывшие урну и ящик, могилу, а потом ковчег. На паперти собора у приехавших урну принимал протопоп, а ящик – священники. Всем раздавались свечи, и при пении «Святый Боже» участники действа обходили вокруг храма. Потом, подойдя к могиле, служили панихиду. Перед окончанием, т. е. перед возглашением «Вечная память», протопоп, сойдя в могилу, устанавливал в сделанном углублении урну с монаршим сердцем. Священники вслед за ним ставили туда же ящик с утробой и накрывали углубление мраморной доской. При пении «Вечная память» опускали ковчег. Церемония считалась законченной, все расходились, а член комиссии подавал рапорт о свершившемся малом захоронении.[579]

Самым ярким и важным актом всего действа было Печальное шествие, называемое «Перевезением» тела императора в Петропавловский собор для захоронения. Все, что делалось Печальной комиссией до этого, являлось подготовкой к заключительному акту государственных похорон. В этом событии не допускалось никаких случайностей, не прощались никакие упущения, но, следует отдать должное членам и чиновникам Печальных комиссий, к ним не могло быть никаких претензий, ибо ни одного серьезного нарекания к их работе за всю историю императорских погребений предъявить было нельзя. Накануне погребения церемониймейстеры отделений поутру отправлялись в придворный Манеж для объезда приготовленных им верховых лошадей, так как лошади, участвовавшие в церемонии, должны были привыкнуть к новым для них седокам и не пугаться их. Последнее собрание членов Печальной комиссии посвящалось сверке по печатному церемониалу, не пропущено ли что по забывчивости, людям свойственной. При наличии полной уверенности в том, что ничто не пропущено, каждый член комиссии, получив свой экземпляр церемониала и список участников шествия, входивших в его отделение, повторял свою обязанность на завтрашний день и удостоверялся, что отданы все необходимые приказания, чтобы все гербы, знамена и прочие вещи, входящие в состав отделений кортежа, были отправлены в назначенные места по первому сигналу из Петропавловской крепости, данному для сбора процессии.

День Печального шествия

Наступал главный день. Повторенный трижды троекратный выстрел пушки Нарышкина бастиона Петропавловской крепости служил сигналом к трем этапам построения процессии. В день погребения из Петропавловской крепости в 6 часов утра давался сигнал тремя пушечными выстрелами, предупреждавший о собрании всех к церемонии. Над крепостью поднимался черный флаг, а викарий Санкт-Петербургской митрополии в Петропавловском соборе начинал божественную литургию в ожидании прибытия процессии. По этому сигналу все участники траурного действа занимали свои места: знатные особы и духовенство – в императорском дворце, остальные – в оговоренных домах по маршруту. Перед выходом императорской фамилии по пущенной ракете давался из крепости второй сигнал тремя пушечными выстрелами, по нему вся процессия должна была построиться, включая тех, кто был назначен к несению регалий. По прибытии царской семьи в Траурную залу члены Синода с придворным духовенством отправляли литию, по окончании которой генерал-адъютанты (со второй половины XIX в. – великие князья) снимали императорский гроб с возвышения, накрывали крышкой, далее, следуя за священниками, поющими «Святый Боже», несли его по парадной лестнице, покрытой черным сукном, и устанавливали на Печальную колесницу. Чем ближе к Печальной колеснице находился участник действа, тем выше было его положение в обществе. Назначенные к держанию штанг и шнурков балдахина ожидали выноса тела на своих местах, все лица, стоявшие в центре процессии ближе к телу усопшего государя, составляли элиту общества. Например, при погребении императора Николая I эту почетную миссию выполняли: у штанг четыре генерал-адъютанта – бароны К. К. Притвиц и П. А. Вревский, Я. И. Ростовцев, В. И. Назимов; при кистях – генерал-адъютанты В. К. Кнорринг 1-й, граф П. А. Клейнмихель, Ф. Ф. Берг, С. П. Сумароков, К. К. Засс, барон Е. Ф. Мейендорф, А. И. Фельдман, А. И. Толстой и генерал-майоры свиты его величества М. В. Пашков, В. М. Шварц, В. И. Назимов, Д. В. Путята и князь В. А. Долгоруков 2-й; передние кисти покрова поддерживали генерал-майоры князь А. Ф. Прозоровский-Голицын и Н. Н. Анненков 5-й.[580]