Главный противник - Алексей Колентьев

Удача, казалось только секунду назад показавшая нам корму, снова поворачивалась лицом. Высунув в окно правую руку с сжатым кулаком, я дал отбой готовности сидевшим в кузове бойцам и, выждав пару секунд, ответил:

– Поехали, заберём то, до чего каждый из нас сможет дотянуться.

Просигналив три раза, наш джип неторопливо тронулся с места, и скоро вся колонна прошла в ворота. Миновав ещё два пункта проверки, мы свернули на дорогу, ведущую к аэродрому, и я уже мог видеть туши транспортных самолётов за высокой сетчатой оградой. Цель, к которой я шёл долгие месяцы, была совсем рядом. Матинелли понял моё волнение по-своему:

– А что, может, рванём со мной? Италия – прекрасная страна, да ещё с такими деньгами. Можно купить новый паспорт, да чёрт побери, на эти деньги можно всё купить, даже целый остров!

В очередной раз меня внутренне перекосило от желания немедленно всадить иностранцу нож в висок, чтобы тот заткнулся. Но, заставив себя улыбнуться, я отшутился:

– Ты разве не слышал, что американцы печатают свои деньги на ядовитой бумаге?

– Это как?

– Чем больше у тебя будет этих бумажек, тем большего количества их ты захочешь.

Матинелли некоторое время смотрел на меня, как на идиота, и в конце концов расхохотался так, что руль в его руках дёрнулся, и джип слегка вильнул на дороге. Отсмеявшись, он возразил:

– Для меня не может быть слишком много денег, потому что, всю жизнь считая гроши, я мечтал о том, что смогу себе позволить, когда бабла будет много.

– Пока что у нас ничего нет, приятель. Как говорят ваши союзники украинцы – не кажи «Гоп!»

Матинелли недоумённо посмотрел на меня и пожал плечами, видимо, в его познаний в языке союзников было полно пробелов. Поэтому я пояснил, чтобы закончить неприятный для меня разговор:

– Не стоит делить шкуру неубитого медведя.

Поняв, наконец, о чём это я, итальянец закивал.

На этом разговор пришлось прекратить, поскольку мы уже въехали в зону досмотра возле лётного поля. Матинелли переговорил с офицером, вышедшим встречать колонну, и нас пропустили. Теперь дорога с жёлтой полосой свернула влево, а ещё через пару минут мы спускались по выложенному прямоугольными бетонными плитами пандусу. Наконец, дорога упёрлась в площадку, заканчивавшуюся большими двустворчатыми воротами. По штабелям ящиков и снующим туда-сюда погрузчикам я понял, что мы прибыли на место. Матинелли повёл машину к разлинованной жёлтым парковке, знаком давая водителям колонны указание, куда становиться. Мы вышли, Чаба уже разговаривал о чём-то с подошедшим американцем с нашивками лейтенанта интендантской службы. Тот недовольно посетовал, что мы-де невовремя, только что приземлились два борта с высшим приоритетом и у него не так много людей. Однако вскоре к кладовщику подошёл Матинелли, и из рук в руки перешёл какой-то плотный свёрток. После этого лейтенант, испустив долгий вздох, связался по рации с кем-то, и в открытую створку ворот арсенала проехали три электрических тележки. Я встал у первой машины и поднял вверх правую руку, сжатую в кулак с отогнутым в сторону большим пальцем. Ещё через десять минут все наши ящики с инициированными зарядами исчезли за закрывающейся дверью арсенала. Дальше всё может сложиться по-разному. Взрыв так или иначе будет, а уж большой или не очень… тут как повезёт. Как только канитель с разгрузкой улеглась, я подошёл к Матинелли, который о чём-то оживлённо переговаривался с лейтенантом, и, отозвав его в сторону, предупредил:

– Синьор интендант, время поджимает. Нам нужно выехать в течение получаса.

Матинелли кивнул, и мы вместе подошли к американцу. Напустив на себя расстроенный вид, итальянец заговорил:

– Комендаторе Липски, старина! Тут такое дело, моему другу из Джинджер нужно разместить своих парней, пока мы с ним будем на поле. Возле водонапорной башни, кажется, есть стоянка… Ты не поможешь мне по старой дружбе?

Американец только равнодушно пожал плечами и кивнул, махнув рукой в сторону наших грузовиков юркому смуглокожему капралу из обслуги.

– О’кей, это можно. Ральфи проводит твоих друзей, чтобы военная полиция не задавала лишних вопросов. Твои друзья – мои друзья, Питер.

– Спасибо, комендаторе! За мной не пропадёт.

Я обернулся вслед шустро побежавшему Ральфи и, увидев, что Михась выжидательно смотрит на меня, поднял правую руку вверх и показал три пальца. Потом, подозвав Алекса, вполголоса сказал по-английски:

– Скажи Ставро, пусть угостит потом нашего американского друга ракией. Это не виски, но тоже пойло приличное. Пусть живёт и вспоминает нас. Беги, а потом жди нас у джипа.

Алекс убежал к грузовикам, чтобы передать мои слова Мишке. Техника следовало отпустить, чтобы его раньше времени не хватились тут. Взрывом тут и так всё разнесёт, не стоит лишний раз привлекать к себе внимание. Через пять минут мы вчетвером уже ехали на лётное поле. С сожалением я отметил, что часть плана по выводу из строя самолётного парка провалилась: режим безопасности усилен и взять с собой ещё четверых и грузовик не получится. У нас с Алексом в рюкзаках лежит по два самодельных фугаса, но мощность их в районе трёхсот граммов, много этим не навоюешь. Джип тряхнуло на подъёме, и машина вкатилась на взлётно-посадочную полосу, одну из двух, которые я видел месяц назад. Впереди высилась серая туша транспортного самолёта. Аппарель была закрыта, но с правого борта свешивался лёгкий трап, возле которого стояли двое солдат с автоматами и в форме военной полиции. В машине Чаба переклеил нашивки на своём жилете, и теперь он был покойным ныне Харрисом, а Матинелли перевоплотился в капитана британских экспедиционных войск Марстона – старшего офицера базы Джинджер Чарли. Мы с Алексом остались без новых имён, поскольку и так были по документам только охранниками, которые будут сопровождать груз. Итальянец и наш подраненный Чаба вышли, и, деловито махнув нам, мол, идите следом, направились к трапу. Полицейские напряглись, но, увидев нашивки Матинелли, опустили оружие. Старший в чине уорент-офицера поприветствовал итальянца и спросил:

– Сэр, дальше только по специальным пропускам, это груз первой категории секретности. Ни шагу дальше! На вашей машине нет пропуска. Назовите себя, сэр, или я вынужден буду открыть огонь.

Матинелли, раздражённо всплеснув руками, достал из нагрудного кармана куртки какую-то бумагу, призывно махая ей перед ничего не понимающими американцами.

– Какого чёрта, уорент!.. Я капитан Марстон, главный казначей базы Джинджер! Или пропустите меня внутрь, или через минуту вы будете отданы под трибунал.

Напор наёмника не особо смутил американца. Жестом приказав напарнику прикрывать, он подошёл к трясущемуся от хорошо разыгранного возмущения Матинелли и, взяв его бумаги, начал их изучать. По мере того, как он вчитывался, на обветренном круглом лице полицейского проступало всё большее недоумение. Кивнув напарнику, что всё в порядке, он снова обратился к итальянцу:

– Вам лучше поговорить со вторым лейтенантом Лоу, сэр. Поднимайтесь на борт, но ваши люди должны остаться снаружи.