В августе жену знать не желаю - Акилле Кампаниле

А здесь присутствовал тип еще более странный, нежели те, что относятся к только что означенным категориям: он находил удовольствие в том, чтобы терпеливо наблюдать не за рыбаком, а за тем, кто наблюдал за рыбаком.

Что касается Андреа, то он находил огромное наслаждение в том, что пожирал глазами того, кто наблюдал за тем, кто следил за рыбаком.

А у этого рыбака — мы забыли об этом упомянуть — была деревянная нога. Пока он удил рыбу, ремни его, неизвестно как, ослабли и — плюх! — деревянная нога, свешивавшаяся с парапета рядом со здоровой, полетела в воду. Рыбак посмотрел, как морское течение уносит ее прочь, и пробормотал:

— Хорошо, что упала не здоровая!

— Много народу купается? — спросил Джедеоне у сына.

— Я не знаю, — ответил Андреа.

— Как это не знаешь? Ты же смотришь с парапета! Не видишь?

— Я вижу много людей, — сказал молодой человек, — в купальных костюмах, они плещутся в воде, но я не знаю, купаются ли они.

— Чем же они, по-твоему, занимаются? — с горечью пробормотал Джедеоне.

Вероятно, он сопроводил бы свои слова одним подзатыльником или парочкой, если бы, к счастью для Андреа, у прилавка торговца устрицами не возникла суматоха, привлекшая всеобщее внимание. А происходило там вот что: у прилавка стоял один человек, которого совершенно не интересовали купание и купальщики; он занимался только тем, что высасывал раковины, которые торговец ему едва успевал открывать; он предложил устрицу Суаресу, который, прежде чем проглотить ее, уже держа открытой в руке, пробормотал:

— Боюсь, что мне будет больно.

— Вообще-то, — воскликнула устрица тонюсеньким голоском, — это я боюсь, что мне будет больно.

От неожиданности Суарес вернул устрицу обжоре, которые продолжал заглатывать их одну за другой. Вдруг появился какой-то синьор с пальцами, унизанными кольцами, который без всяких объяснений направился прямиком к обжоре и принялся тузить его кулаками и пинать. Только вмешательство толпы положило конец насилию. Вырываясь из державших его сильных рук, новоприбывший поправлял кольца на пальцах и кричал обжоре, тяжело дыша:

— Негодяй!

— Может, отец? — переговаривались люди.

Как будто в его поведении были какие-то признаки отцовских чувств.

Но оба эти мужчины были примерно одного возраста.

Вскоре стало понятно, что произошло. Синьор с кольцами был богач, которому врач предписал морские купания. Он, кто мог позволить себе эту роскошь в силу своего значительного состояния, поручил некоему лицу провести курс купаний вместо него — разумеется, за вознаграждение. Но тот нашел кого-то еще, кто должен был ему деньги, чтобы тот купался вместо него. Придя к нему, он изложил суть поручения.

— Чего только ни придумают эти богачи! — воскликнул должник.

На что первый заметил:

— Вы согласны делать эти купания, в счет вашего долга? Разумеется, я оплачу все расходы. Но не дам ни сольдо сверх этого.

— А почему нет? — сказал несостоятельный должник.

— Это означает, — закончил первый, передавая ему часть субсидии, предоставленной богачом, — что вы мне выплатите долг, купаясь вместо меня. — И ушел, бормоча: — Если не воспользуюсь этой возможностью, я никогда не добьюсь возвращения долга.

Но дело в том, что должник был человеком непорядочным и деньги, полученные на лечение богача, тратил, поглощая устрицы. Но в самый интересный момент пришел богач, который, будучи предупрежден анонимным письмом, хотел устроить сюрприз. Господи боже мой! И чем же это кончилось: кулаки и пинки сыпались без счета.

— Я заплатил за курс морских купаний, — шумел богач, которому хотелось хорошо потратить свои деньги, — а этот негодяй даже не загорел!

— Нехорошо, — бормотал Уититтерли. — Если уж берешься за что-то, надо доводить до конца.

Тем временем побитый обжора поспешно надел купальный костюм, твердя, чтобы успокоить богача:

— Подумаешь, чего особенного! Сейчас пойду искупаюсь.

И действительно — поспешно погрузился в воду. Богач, наблюдая за ним с пляжа, холодно говорил:

— Плавайте.

И дальше:

— А сейчас ложитесь на спину.

И:

— Погрузите голову в воду.

И еще:

— Поплещитесь.

Тот, опасаясь новой бури, спрашивал у богача посиневшими губами:

— Так достаточно? Можно выходить?

— Еще пять минут.

Потом богач справился с предписанием врача, посмотрел на часы и сказал:

— Выходите. Примите душ. Помашите руками. Ложитесь там. Выкурите сигарету.

В конце он глубоко вдохнул и сказал:

— Начинаю чувствовать себя лучше.

А уходя со своим дублером и желая как-то компенсировать зря потраченные до того момента деньги, он сказал:

— Полюбуйтесь видом вместо меня и сообщите мне. Как он вам?

— Чудесный, — чрезвычайно старательно говорил дублер.

— И только?

Бедняга напрягал мозги с наилучшими побуждениями.

— Восхитительный, — говорил он, проявляя похвальное рвение.

— А еще?

— Очаровательный.

Богач был неумолим:

— Еще, еще! — кричал он. — Милый человек! Не думайте, что вы дешево отделаетесь. У вас должок на пять тысяч лир.

В толпе роптали:

— Это же форменная эксплуатация.

— А я вот думаю, — сказал Ланцилло Суаресу, — не искупаться ли мне? Как вы?

— Я — нет, спасибо, — ответил любезный старик, — я никогда не купаюсь перед едой.

Джедеоне, который больше всего на свете не любил, когда его сын кому-то в чем-то уступает, позвал Андреа.

— Сходи поплавай, — сказал он ему, — ты ведь здорово плаваешь. — И, повернувшись к Суаресу, добавил: — Хотел бы знать, в чем этот дьяволенок не силен.

Андреа захныкал.

— Я не очень силен в плавании, — промычал он.

— Андреа, — воскликнул его отец, — ты ничего не умеешь. Меня от тебя тошнит. — И поскольку молодой человек все не решался: — Раздевайся! — крикнул он ему, — и марш в воду!

Андреа, который едва умел держаться на воде — по этой причине его считали одним из лучших пловцов нашего времени, — все упирался. Наконец, отцовский щипок заставил его подчиниться.

В кабинке он нехотя разделся и уже собирался натянуть купальный костюм, не испытывая при этом особенного восторга, потому что представлял себе, как все будут смотреть на него в воде и как все прекрасно плавают, кроме него. Чтобы посмотреть, много ли народу на огороженной территории пляжа, которую он должен был пересечь, чтобы укрыться затем в проходах между скал, он выглянул, подтянувшись к верхней ступеньке лесенки, которая изнутри кабинки вела прямо в море. Но в результате поскользнулся на гладком дереве и голым выпал в воду — прямо среди смеющихся купальщиков.