Пять ночей. Вампирские рассказки - Николаос

— И… что потом?

— Потом он рыдал в моей машине почти до утра, и слезы были алые. У меня вся рубашка впереди стала красной. А потом вдруг замолк, вытер лицо и сказал: «Ну вот и все».

После этого мы расстались, как договаривались — я не собирался с ним нянчиться и сразу предупредил, что мое внимание очень кратковременно и постигать новую жизнь ему придется самому. И вот в прошлом году я встретил моего Зака в Нью-Йорке. Не впервые, конечно, но… Весь в татуировках, рваная стрижка, кожаные штаны — короче, порядок. Выпили,

потрепались… и знаешь что? У него получилось.

— Что?

— Он изменился, научился рассказывать истории и еще оч-чень многим другим вещам.

В общем, он стал похожим на меня.

— Как-то ты это сказал… невесело. Тебе что, не сильно понравилось увиденное?

— Нет, просто… теперь я думаю, что и одного меня миру было бы более чем достаточно.

Я не знала, что сказать, и решила не говорить ничего. История показалась мне немного более страшной, чем хотела бы — но да, у нас разная система ценностей, и оставим это.

— Дагни, проснись. И начинай, твоя очередь.

Я глубоко вдохнула. Нет, не может быть. Не может быть, что я это кому-то расскажу, хоть и спьяну. Я молчала два года, об этом знал только Джимми, но и он молчал. Может, хватит молчать? Может, сейчас самое время?

— Я совершила преступление.

Демон вскинул брови в полнейшем недоверии.

— Ты? Стащила в магазине чупа-чупс?

— Не смейся, это серьезно. Я виновна… в одной аварии. Выпила, села за руль и устроила автокатастрофу… Когда очнулась, была в бостонской больнице… а мой брат никому не сказал, уладил все по своим каналам. Отполировал до блеска, даже родители мало что знают. Джимми сказал, чтобы я обо всем забыла. А я не могу.

— Считаешь, там кто-то погиб?

— Не знаю… Но это возможно. Было темно. Машина, которую я подрезала… ее закрутило, а когда я сама перевернулась, то мне показалось… Я не знаю, бред это был или реальность, но я помню взрыв. И огонь до небес.

Демон очень долго молчал, и я молчала. Поражалась только, как возможно в двух словах передать то, что мучает меня уже два года.

— И что говорит твой брат? — спросил он наконец.

— Что все в порядке, никто не пострадал. Что взрыв был в моем воображении от сотрясения мозга. А я вроде бы верю… но проверять боюсь. И это значит, что не верю. И мне не дает покоя мысль, что я…

— Кого-то убила?

— Я забрала кого-то у тех, кто их любил. Смерть — всего лишь конец чувств, но для тех, кто остался в живых — это такая боль, что и не передать. Когда умерла наша бабушка Банни, я была уже взрослой и все же много недель не могла прийти в себя, хотя в этой смерти некого было винить. А тут… Я причинила кому-то такую ужасную боль, и это никак не исправить.

Его руки лежали вокруг меня, и я не стала сопротивляться — откинулась на него,

укуталась его руками и почувствовала себя лучше.

— Ты напоминаешь мне одного моего друга, — сказал он у моего уха.

— Подругу?

— В этом слове есть привкус интимности, но он лишний. Она была моим другом.

— Как ее зовут?

— Ее звали Байла… На самом деле Бартола, просто она так здорово танцевала…

— Звали? Ты сказал «звали».

— Мне знакомо это чувство, Дагни. Чувство потери. Я верю, что кому-то это действительно могло принести боль, и ты не зря страдаешь от своего преступления.

Если ты сделала кому-то так больно, ты это заслужила. Ты заслужила гораздо большее наказание.

— Ты ее потерял?

Демон снова сделал паузу, такую длинную, что я перестала ждать ответа. Я осторожно выбралась из его рук — он обнял себя ими и смотрел в зашторенное окно.

Я взяла ноутбук — он не среагировал.

— Пойду прилягу, — сказала я тихо, — кажется, я перебрала.

Он не ответил.

* * *

Это все выключатели,

Это все размыкатели,

И как бы я все ни склеил, ни спутал, все равно пульт у тебя.

И как я сам научил тебя,

Давишь на все кнопки сразу ты.

Но только не эту,

только не главную и только не сейчас…

Я занесла ноутбук в номер, но не стала ничего писать. По всем признакам после исповеди должно стать легче, только мне не стало. Мне стало хуже. Возможно, я хотела услышать что-то такое, что постоянно слышала от Джимми — успокойся, все в прошлом, не бери в голову, что было то прошло… А Демон сказал то, что я сама считала правильным. И значит, это не закончится никогда.

В дверь стукнули, я подскочила и распахнула дверь. Но это была Сидди. Вся в черном, с единственным украшением — массивной свастикой на серебряной цепочке.

— Ждала кого-то? — спросила она дружелюбно.

— Нет, — ответила я. — Чем обязана?

Сидди натянуто улыбнулась, и только сейчас я поняла предназначение серебряной стены в моем мозгу. Она больше не могла читать мои мысли, и хоть я не знала, как мне это удалось, чувство было превосходное.

— Хочу поговорить с тобой.

— Теперь мы будем просто говорить?

— Мне хочется пообщаться, и именно с тобой. Больше здесь меня никто не интересует. Я правда могу быть очень милой с теми, кто мне нравится.

— Ладно. Входи.

Я ее впустила. Блин, она раздражала своими щупальцами у меня в голове, но теперь — теперь почему бы не пообщаться?

Сидди по-хозяйски пошарила по бару, выбрала мартини и наполнила бокал.

— Нет, — меня аж замутило. — Только не это. На сегодня с меня достаточно.

— У Демона угощалась? — спросила она невинно, подтащив поближе кресло и забравшись в него с ногами. — Он тебя споит.

Я не могла не любоваться ею, это было бы неестественно, но сейчас Сидди выглядела чуть ближе и проще, может, из-за демократичной одежды (джинсы и водолазка) и двух косичек. А может, из-за того, что я перестала ее опасаться.

— Скажи мне, Сидди, для тебя это действительно было так важно?