Галактическая империя - Айзек Азимов

Стин, глядя в зеркало, которое не попадало в зону действия куба-приемника, подправил пальцем румяна и сказал:

– В целом, это может пойти нам на пользу. Если запасы кырта уменьшатся, его цена лишь возрастет, разве нет? Затем, когда выяснится, что с Флориной ничего не случилось, туземцы вернутся к работе. Кроме того, мы всегда можем пригрозить, что ограничим экспорт. Как долго цивилизованный мир продержится без кырта? Не знаю, не знаю… В общем, ничего с «Королем Кыртом» не случится. А все эти письма – пустые хлопоты.

Он состроил скучающую мину, изящно подперев пальцем щеку.

Старый Балль, выслушавший его с закрытыми глазами, произнес:

– Цену больше поднимать нельзя. Она достигла своего потолка.

– Верно, – согласился Файф. – В любом случае серьезных проблем не предвидится. Трантор ждет начала смуты на Флорине. Если им удастся доказать галактическому сообществу, что Сарк сорвет поставки кырта, самым логичным для них будет двинуться на поддержание так называемого порядка во имя гарантированного снабжения. Как ни неприятно, остальные планеты галактики скорее всего поддержат Трантор. Особенно если имперцы пообещают ликвидировать монополию, увеличить производство и снизить цены. Выполнят ли они свои обещания – уже другая история, но сначала они получат поддержку. Только так Трантор сумеет завладеть Флориной. Если они просто попытаются захватить ее силой, планеты, не входящие в их союз, присоединятся к нам, ведь с нашей стороны это будет чистая самозащита.

– А какое касательство ко всему этому имеет пропавший аналитик? – спросил Рун. – В вашу теорию он не вписывается.

– Вписывается, вписывается. Все аналитики – на редкость неуравновешенны. Вот и этот что-то там нафантазировал… – Файф пошевелил пальцами, словно возводя невидимый замок. – Причем даже не важно – что. Трантор все равно не осмелится предать огласке эту фантазию, иначе Бюро поднимет его на смех. Однако если они схватили аналитика, то имели возможность вызнать какие-нибудь подробности, могущие произвести впечатление на профанов. И тогда их история зазвучит убедительно. Бюро – транторская марионетка; никакие научные опровержения не смогут победить ложь, если она распространится в форме научных слухов.

– Чересчур замысловато, на мой вкус, – сказал Борт. – Дичь какая-то. Они не могут предать историю огласке, но в то же время должны это сделать.

– Они не могут допустить, чтобы она прозвучала как серьезное научное открытие, – терпеливо пояснил Файф. – Зато в виде слухов – почему нет? Неужели не понимаете?

– Почему тогда Абель упорно разыскивает пропавшего аналитика?

– А вы ждете, что он во всеуслышание объявит: мол, этот тип сидит у меня? Настоящая деятельность Абеля и его дела напоказ – это совершенно разные вещи.

– Предположим, вы правы, – сказал Рун. – Нам-то как быть?

– Мы узнали об опасности, и это главное. Попробуем, если получится, разыскать пропавшего аналитика. Поместим под колпак всех известных нам шпионов Трантора – только ненавязчиво. Будем следить за ними и держать руку на пульсе. Нельзя допустить распространения на Флорине слухов о гибели планеты. Надо подавить в зародыше первый же самый слабый слушок. Главное – мы должны действовать заодно. Выступить единым фронтом. Вот в чем, с моей точки зрения, цель нашего собрания. Да, континентальная автономия священна, и никто не ратует за ее сохранение больше, чем я, – в том случае, когда речь идет об обычной ситуации. Нынешнюю обычной не назовешь. Надеюсь, вы это понимаете?

Они понимали. Кто более охотно, кто менее. Автономия – это не то, с чем просто расстаться.

– Итак, будем ждать их второго хода, – заключил Файф.

Этот разговор состоялся год назад. Они расстались, а затем нобиля Файфа постигло самое странное и полное фиаско за всю его долгую и весьма удачную карьеру.

Второго хода не последовало. Никто из пятерых не получал новых писем. Пространственного аналитика так и не нашли, хотя Трантор продолжал бессмысленный поиск. Никаких апокалиптических слухов на Флорине не распространялось, сбор урожая кырта и его обработка шли своим чередом.

Рун взял за обыкновение звонить Файфу раз в неделю и интересоваться: «Ну, есть что-нибудь новенькое, Файф?»

При этом его жирные телеса так и тряслись от смеха.

Файф с мрачной бесстрастностью переносил эти звонки. А что еще ему было делать? Он вновь и вновь прокручивал в голове факты. Бессмыслица какая-то. Он явно что-то упустил, некий ключевой фактор.

Когда бомба взорвалась, Файф нашел ответ. Хотя и совершенно не тот, которого ожидал.

Пришлось вновь созвать совещание. Хронометр показывал два часа двадцать девять минут.

Нобили начали появляться один за другим. Первым – Борт: губы сжаты, палец с заусенцами скребет грубую щетину. Вторым – Стин: свежеумытое, лишенное косметики лицо бледно и нездорово. Третьим – Балль: равнодушный, усталый, с ввалившимися щеками, в мягком кресле, рядом – стакан теплого молока. Последним, опоздав на две минуты, явился Рун: мокрогубый, угрюмый, опять поднятый среди ночи. Свет на сей раз он притушил, и фигура Руна казалась туманной глыбой в сумрачной дымке куба, которую не под силу было разогнать солнцу Сарка, светившему на полушарии Файфа.

– Господа, – начал Файф, – год назад я объявил вам об отдаленной и невнятной опасности. Я ошибался, господа. Опасность реальна и недалека. Она близко, она совсем рядом. Одному из вас уже известно, о чем я говорю. Другие сейчас узнают.

– На что это вы намекаете? – рявкнул Борт.

– На измену, – коротко ответил Файф.

Мирлин Тиренс не был человеком действия. Именно это твердил он себе в качестве оправдания, покидая космопорт. Его разум словно парализовало.

Он вынужден был идти спокойным шагом. Не слишком медленно, чтобы не приняли за слоняющегося без дела, но и не слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений. Идти целенаправленно, как шагал бы патрульный по своим делам – скажем, к машине за углом.

Если бы только он действительно мог сесть в машину! Увы, вождению автомобилей флоринианцев не обучали, даже старост.

Думать на ходу не получалось. Тиренсу требовались отдых и тишина. Он и ноги-то переставлял с трудом. Да, он не был человеком действия, однако за последние полтора дня ему пришлось действовать – и делать это быстро. Похоже, он израсходовал запас нервной энергии до донышка.

Однако остановиться и передохнуть Тиренс не решался. Будь теперь ночь, он, возможно, нашел бы, где пересидеть несколько часов. К сожалению, только перевалило за полдень. Умей он водить, быстро уехал бы из города и спокойно обдумал, что ему делать. Но в его распоряжении имелись только ноги.

Ах, если бы Тиренс смог все обдумать… Вот она – главная проблема. Если бы он мог остановиться… Остановить мгновение, заморозить время и хорошенько все обмозговать… Должен же иметься какой-нибудь выход?