Богиня пустыни - Кай Майер

— Назад! — прорычал он, и Сендрин скорее прочла это слово по его губам, нежели услышала его. Это прозвучало как крик боли. — Назад…

И на этот раз она сделала то, что он от нее требовал. Она повернулась спиной к долине и всему тому, что там могло находиться, и бросилась прочь. За ее спиной, по ту сторону песчаного гребня, полотнища ткани выстрелили вверх, словно фейерверк, как щупальца осьминога, в ярости пытающегося поймать воздух.

Спотыкаясь, она побежала по склону вниз, снова вверх по соседней дюне, прочь от всего этого в низину, заполненную мраком, туда, куда спустился Кваббо.

Когда в следующее мгновение она проснулась на своей кровати, вокруг нее еще некоторое время царил мрак, прежде чем она прошла сквозь него, словно сквозь облако угольной пыли.

Дыхание Сендрин успокоилось, все ее тело было потным. Белая простыня, которой она укрывалась, на какое-то мгновенье показалась ей тем, что преследовало ее во сне, щупальцем из ткани, которое хотело утащить ее в неизведанное далекое море дюн. Испытывая страх и неизмеримое отвращение, она резко откинула простыню.

Она заметила, что что-то покалывает ее ноги. Наклонившись, она увидела, что это был песок. Песок пустыни между пальцами ее ног.

Нанна вернулась ранним вечером на следующий день. При виде ее Сендрин застыла от удивления. Она, наверное, с полминуты безмолвно рассматривала свою золовку, пока Нанна не проговорила с широкой улыбкой:

— Ты, должно быть, Сендрин.

— А ты Нанна.

Они одновременно кивнули, на что юная гереро отреагировала очаровательным смехом.

— Замечательно, что я наконец могу с тобой познакомиться, — сказала она и подала Сендрин руку. — Элиас много о тебе рассказывал.

— М-м-да? — хотелось бы и мне сказать тебе то же самое.

Она сидела на стуле на веранде и читала одну из книг, которые взяла с собой в поездку. Это были заметки исследователя, который одним из первых приехал в Калахари и один из немногих вернулся оттуда.

Она встала и пожала протянутую Наиной руку. Рукопожатие изящной гереро было сильным, как у мужчины, а ее улыбка подчеркивала сердечность, с которой она приветствовала сестру своего мужа.

Одного-единственного взгляда на молодую женщину хватило, чтобы Сендрин тотчас поняла, почему Элиас влюбился в нее. Никогда прежде она не встречала женщину, в которой так гармонично сочетались бы девичья загадочность и женская красота.

Нанна была такая же высокая, как и Сендрин, узкие брюки цвета хаки подчеркивали красоту ее длинных стройных ног. Даже ткань рубашки не могла скрыть размер и совершенство формы ее груди. В отличие от большинства женщин и мужчин ее народа у нее было тонко очерченное лицо, без выпирающих скул. Сендрин бросилось в глаза, насколько прекрасным и ровным был коричневый цвет ее кожи; до сих пор у нее никогда не появлялось подобных мыслей, но сейчас она впервые нашла цвет кожи туземки чрезвычайно привлекательным. Даже полные губы Нанны, совсем не соответствующие европейскому идеалу красоты, подчеркивали ее красоту.

У Нанны были абсолютно черные волосы, часть волос была заплетена в четыре косы. Широкие у корней, они постепенно становились все тоньше. Две из них свисали за спиной, две другие обрамляли ее лицо, закрывая при этом уголки глаз. Они немного напоминали рога. Остальные волосы, не заплетенные в косы, были коротко острижены. Это была самая необычная прическа, которую видела Сендрин. Туземцы дома, в Виндхуке, не носили таких причесок, и, вероятно, никто не мог бы выглядеть с подобной прической так очаровательно, как Нанна.

Как у всех гереро, ее верхние резцы были сточенными, заостренными к нижнему краю, нижние, наверное согласно местному обычаю, были полностью удалены, скорее всего, во время ритуала на восьмом или девятом году ее жизни.

— Элиаса нет, — сказала Сендрин. Прозвучало это немного не к месту.

— Я знаю, — ответила Нанна. — Я встретила его на рынке. Он сказал мне, что я найду тебя здесь.

Сендрин, разумеется, не ожидала, что Нанна окажется покорной, запуганной девушкой, для этого она слишком хорошо знала Элиаса, но теперь она почти испугалась от ощущения силы и уверенности, исходящих от нее. Только что Сендрин задумчиво сидела, погруженная в чтение книги о Калахари и в то же время витая мыслями очень далеко. Она пыталась понять сон прошлой ночи. Теперь эти мысли испарились — присутствие Нанны занимало ее полностью.

Гереро наклонилась и бросила заинтересованный взгляд на книгу.

— Калахари — это странная местность, — проговорила она, вновь подняв голову.

— Прежде всего смертельно опасная, если верить тому, что написано в книге.

Нанна пожала плечами.

— Это заколдованная страна.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — засмеялась Нанна и махнула рукой. — Ты же знаешь, что мы, туземцы, иногда говорим подобные вещи.

— Конечно. А мы, белые, — мучители людей, для нас нет лучшего занятия, чем с утра до вечера размахивать кнутом.

Нанна наклонила голову.

— Я знаю, что вы не такие.

— И я знаю, что вы, туземцы, говорите не просто какие-то вещи.

Юная гереро кивнула. Казалось, ее действительно заинтересовали эти слова.

— Мне очень жаль, — сказала она затем. — Я не хотела тебя расстроить.

Как только Нанне удавалось, извиняясь, оставаться все такой же сильной? Сендрин вздохнула, не понимая причины своей внезапной ярости.

— Это было не самое удачное начало разговора, верно?

— Попробуем еще раз?

Сендрин улыбнулась, затем обняла Нанну. Она сразу почувствовала, что молодая женщина ответила тем же не только из вежливости.

— Как тебе удалось так хорошо овладеть нашим языком? — спросила Сендрин.

— Твой брат научил меня, — в ее голосе слышалась гордость, — не за себя, а за Элиаса. — Он говорит, что я быстро учусь.

— Это фантастика… я имею в виду — даже акцента не слышно!

— Мои люди говорят, что у меня немецкий акцент.

Сендрин улыбнулась, но заметила, что Нанна осталась очень серьезной.

— Это плохо? Я хочу сказать, твоя семья относится к тебе неуважительно?

— Собственно говоря, они делают вид, что меня не замечают, — это прозвучало без горечи, как простая констатация факта.

— Но Элиас говорил, что ты несколько дней была у них. Как они могут.

Нанна мягко перебила ее.

— Они разговаривают со мной, но не смотрят на меня при этом.

— Потому что ты замужем за чужеземцем?

— Потому что я, по их мнению, сама стала чужеземкой.

Сендрин нашла это абсурдным. Ей казалось, будто Нанна была отражением всех чудес Африки. Когда же она сможет наконец хотя бы немного понимать эту страну и ее людей?