Личный номер 777 - Игорь Поль

Должно быть, ненависть Вирона заразила Твида. Спустила невидимый курок. Капитана охватило непреодолимое желание что-нибудь сделать. Маниакальное, не находящего рационального объяснения упорство паренька с огоньком недоверия во взгляде. Его упрямое нежелание быть как все. Испорченные показатели взвода. Выговор от Старого Мерина. И, наконец, вид обнимающейся парочки у дверей офицерского барака. А после — понимающие ухмылки за спиной.

Нож в свежей ране.

«Наконец-то, — подумал он, приходя в состояние, близкое к опьянению. — Наконец-то ты попался, сопляк!»

Будто со стороны, Твид услышал свой неприятный смех.

Вирон вопросительно посмотрел на него.

— Вы что-то сказали, капитан?

— Я сказал, — заплетаясь языком, словно пьяный, проговорил Твид, — пришлите его ко мне. Сейчас же.

— Кого?

— Виновника, — выдавил Твид. — Кого же еще?

— Есть! — ответил Вирон и четко, словно на параде, отсалютовал. В свете прожектора ярко блеснуло его кольцо.

«Я выкорчую эту сволочь!» — подумал Твид, слушая, как командиры отделений отрывистыми голосами подгоняют отстающих.

Вирон словно прочитал его мысли. Он улыбнулся, и губы Твида растянулись в ответной гримасе, и в этот миг оба они поняли, что должно произойти. В подобном общении без слов не было ничего потустороннего. Два человека, которые объединены ненавистью к общему врагу, начинают понимать друг друга подобно близнецам, каждый из которых знает, что творится в душе другого, даже если при этом не произносится ни слова.

В глубине души капитан продолжал надеяться, что Вирон избавит его от необходимости принимать решение. Что-нибудь придумает сам, как обычно и поступают сержанты. Любое, самое гнусное наказание, но такое, которое не требовало приговора от самого Твида. Что-то внутри него противилось тому, что он собирался сделать. Но это что-то было не силах бороться с жгучим желанием растоптать ненавистного идиота, посмевшего вторгнуться на его территорию и нарушить привычное течение событий.

Нет, подумал он. Кто есть настоящий начальник в этом взводе? Я. Значит, мне и решать. Я могу делать все, что захочу, черт подери! И сделаю. Мысль о том, что он может совершить что-то самовольно, опьянила Твида еще сильнее. Он заложил руки за спину и расслабил спину, чтобы придать себе вид уверенного, облеченного властью человека, которому поручено скучное рутинное дело.

На следующем круге старший сержант выдернул Брука из строя.

— Адамс, к капитану!

Брук сбросил на землю тяжелый, наспех уложенный баул и отдал честь. Твид смерил его внимательным взглядом. Лицо солдата было мокрым от пота, ноги подкашивались от усталости, он тяжело дышал.

— Рядовой Адамс, мне платят за то, чтобы я готовил солдат, — подчеркнуто спокойно произнес Твид, хотя изнутри его распирала мстительная злобная радость. — И мое терпение не бесконечно. С сожалением должен признать, что вы не вписываетесь в стандарты Объединенных сил.

— Я стараюсь, как могу, капитан, — тяжело дыша, пробормотал Брук.

Твид обменялся понимающим взглядом с Вироном.

— Молчать, рядовой! — прорычал сержант. — Смирно!

Капитан кашлянул, прочищая горло, и изрек:

— Настоящим официально ставлю вас в известность: я принял решение направить вас на лечение. Это разрешенная процедура, которая не затрагивает прав личности и соответствует условиям призывного контракта. Вы понимаете меня?

— Да, капитан. Понимаю. Капитан, я хочу сказать, что…

— Вы отправитесь со следующей партией больных, — прервал его Твид. — Это все, рядовой. Свободны.

— Чего встал, мясо! — гаркнул Вирон. — Кругом! В строй, бегом марш!

Брук подхватил мешок, закинул неудобную лямку повыше и тяжело потрусил в темноту.

Новобранцы, потерявшие счет времени, бегали по влажным от росы дорожкам всю ночь напролет. И только когда в небе над лесом забрезжила розовая полоска, Вирон отпустил их спать. Измочаленные солдаты попадали в койки, даже не раздеваясь — не было сил.

Сбросив ботинки, Брук покосился на сопящего Гора.

— Трус! — тихо сказал он.

Гор не ответил, только его громкое сопение на мгновение сбилось с ритма.

А потом над палатками вознесся победный клич ночного певца.

* * *

Наступило воскресенье. Офицеры, не исключая и командира батальона, отправились в город на банкет по случаю визита местного губернатора. В лагере остался один только Дабл-А — несчастный лейтенант Авакян, которому подобные мероприятия были противопоказаны.

Было два часа пополудни, когда Вирон, выполняя свое обещание, выгнал взвод под палящее солнце. Новобранцам было приказано двигаться цепью, выдергивать молодые побеги и выламывать из земли прочные, словно пластмассовые, плети кустарника. Сам Вирон, заняв позицию на сторожевой вышке, бдительно следил через бинокль за дрожащими в жарком мареве фигурками и время от времени подгонял нерадивых окриками по радио. Когда ему надоедало таращиться на горстку растянувшихся по полю солдат, он доставал кусочек замши и принимался полировать свое любимое кольцо с выбитой на нем эмблемой полка, в котором когда-то служил на Фарадже.

Несмотря на регулярные опрыскивания дефолиантами, джунгли не оставляли попыток отвоевать у людей полосу безопасности. Тут и там приносимые ветром семена упорно цеплялись за жизнь, среди сожженной солнцем травы тянулись к солнцу ростки деревьев, стелились узловатые ветви кустарника, а пространство у опушки оккупировали похожие на змей лианы.

Кланяясь, как болванчики, фигурки медленно продвигались вперед. Так медленно, что было ясно — до ужина никакое чудо не поможет седьмому взводу вычистить сектор. А это означало, что работа будет продолжена и после ужина. До самой темноты. А если позволит дежурный по лагерю — бедолага Авакян, которого вновь оставили без женщины, — то и после отбоя. И это только начало, как, содрогаясь от мстительной радости, думал Вирон. Что бы ни произошло, он намеревался воплотить в жизнь свой план под кодовым названием «ежовые рукавицы».

Солнце превратило окрестности в доменную печь. Бледно-голубое небо вылиняло от жары, а кроны деревьев беспомощно поникли, словно устав бороться с безжалостными лучами. Силуэты вышек плыли и струились, норовя оторваться от раскаленной земли. Едва ощутимый горячий ветерок колыхал сухую траву, отчего по ровной, как стол, полосе прокатывались ленивые волны.

Командиры отделений, чей статус не позволял опускаться до физического труда, расхаживали впереди своих солдат, изредка для порядка понукая подчиненных и напоминая о мерах по предотвращению теплового удара. Никому из них не нравились воспитательные методы взводного сержанта, однако каждый из них хотел закончить курс адаптации и акклиматизации без лишних приключений на свою голову. Один только Санин стоял позади редкой цепи и молча разглядывал что-то на своем электронном планшете.