По воле судьбы - Мэдлин Хантер

– Нет, поэтому я и не могу исполнить твою просьбу. Оставшись с тобой сегодня ночью, я не смогу доверять самому себе. Я желал тебя слишком долго, с того момента, когда увидел в первый раз. Пока я думал, что у нас есть будущее, я мог сдерживать свои желания, мог себе позволить подождать, но теперь оказалось, что будущего у нас нет, как и нет больше времени, а я далеко не святой. Я знаю, что сейчас происходит с моими мыслями и моей кровью, и мы поступим неразумно, если ляжем с тобой спать в одной постели. Я думаю, что не смогу остановиться, а если я причиню тебе боль, это будет еще одним горьким воспоминанием для нас обоих.

– Тогда не останавливайся. Я тоже не хочу, чтобы ты останавливался.

Она сказала это. Теперь пути назад не было, но она и не хотела отказываться от своих слов.

Риз не двинулся с места, не сказал ни слова, он лишь смотрел на нее, но она ощущала его реакцию, чувствовала, как на него подействовали ее слова, как пробудили желание, о котором он говорил.

Джоан вся трепетала от предчувствия и ждала, что Риз встанет и подойдет к ней. Она, конечно же, не могла противостоять все усиливающемуся притяжению, возбуждающему и неистовому.

– В первый день я сказал тебе, что не хочу тебя в качестве платы, даже если ты сама предложишь, моя милая леди.

– Я многим тебе обязана, но я ничего не предлагаю в качестве оплаты этого долга, Я делаю это для себя, чтобы, когда я завтра уйду, знать: мы пережили это вместе с тобой. Тебя хочет не леди, а просто плиточница Джоан.

Он не двигался с места, а она лихорадочно искала аргументы, которые смогли бы убедить его в том, что все будет не так, как в первый раз, что они испытают удовольствие до конца. Не было никаких оснований полагать, что он причинит ей страдания хотя бы потому, что все воспоминания сегодняшней ночи будут связаны только с ним. Но Джоан не могла найти подходящие слова, чтобы выразить это.

Еще сложнее ей было объяснить, насколько обострено у нее сейчас восприятие происходящего, но ничего страшного. Теперь не время для долгих разговоров.

Джоан подошла к камину и осторожно положила несколько поленьев на тлеющие угли, пошевелила дрова кочергой. Когда они занялись, теплые язычки пламени заплясали, освещая кухню золотым светом.

Она дернула за завязку на шее своего коричневого платья и обернулась, ловя напряженный взгляд Риза. Его лицо было освещено пламенем огня, и глубокие синие глаза казались почти черными.

Платье скользнуло вниз с плеч. Молчание Риза только разжигало ее страсть.

– Ты не должна этого делать.

– Должна. Для себя. Для того, чтобы в памяти осталось только самое хорошее и никаких сожалений.

Она сдвинула бретельки сорочки на руки и потянула ее вниз, обнажая грудь. Ее кожа стала настолько чувствительной, что прикосновения ткани к телу возбуждали ее, словно поглаживания.

Сорочка упала. Теперь она стояла перед ним совершенно обнаженная, сверкая белизной кожи в отблесках пламени. Его невозмутимый взгляд внезапно вызвал у нее чувство стыда. Чтобы скрыть свое волнение и наготу, она начала расплетать косу.

Риз наблюдал за ней, но и только. Джоан тряхнула головой, и волосы волнами рассыпались по ее телу.

Но Риз не спешил подойти к ней. Его взгляд блуждал по ее телу, пока, наконец, не остановился на глазах. Он ожидал, что она сделает первый шаг, предлагая себя, и это было заметно по выражению его лица и вниманию, с которым он ее рассматривал.

Он все еще сидел неподвижно, но ожидание продолжения не было неприятным. Желание стучало в висках, с каждым ударом сердца становилось все острее, возбуждая ее так же сильно, как его прикосновения. Несмотря на разделявшее их расстояние, казалось, будто их тела слились в объятиях. Она почувствовала, как пружинило все ее тело: поднялась грудь, затвердели соски, горло пересохло, в животе чувствовалось восхитительное напряжение.

Он мог бы заговорить, но не сделал ничего, чтобы помочь ей преодолеть это расстояние. Внезапно в его взгляде появился вызов.

– Ты хочешь заставить меня подойти к тебе? – сказала она вдруг, осознав происходящее.

– Да.

– Это не очень великодушно с твоей стороны.

– То, чего я сейчас хочу, не имеет ничего общего с великодушием. Я хочу взять тебя, обладать тобой, полностью войти в тебя. Подойди ко мне, если ты уверена, что хочешь меня так же сильно, как я тебя. Докажи мне, что ты действительно хочешь полностью отдаться этому чувству, прежде чем уйдешь. Если не хочешь – подбери с пола платье и ступай в спальню, тогда мы простимся на рассвете, как мы уже прощались в саду.

Почувствовав металл в его голосе, Джоан неподвижно застыла. Он не был зол или опасен, но предупреждал о том, чего ожидает от нее. Интонация больше, чем слова, выдавала его мысли и желания.

Джоан задрожала. Не от страха – она почувствовала невероятное возбуждение. Дрожь была настолько сильна, что она не знала, сможет ли сдвинуться с места.

Но смогла и сделала шаг навстречу Ризу. Его взгляд притягивал ее, заставляя двигаться вперед, подходить к нему все ближе и ближе, словно он тянул за невидимую нить.

Наконец она оказалась перед ним настолько близко, что почувствовала его тепло своим обнаженным телом. Она ощутила, как в ожидании напряжено его тело, как сильна сдерживаемая им страсть.

Ею овладело нестерпимое желание. Они еще даже не касались друг друга, а тело уже наслаждалось удовольствиями, заполнившими воображение и заставлявшими томиться.

Риз выпрямился и положил свои красивые сильные руки на бедра Джоан. Прикосновение его теплых шершавых рук вызвало в ней бурю восторга. Он прижал ее к себе и покрыл ее грудь поцелуями.

Джоан вцепилась в его волосы и прижала голову к своему сердцу.

– Ты не верил, что я способна на это.

– Нет. Не сегодня. Не после того, как ты опять его видела.

– Ни сегодняшний день, ни эта встреча не имеют к нам никакого отношения. Я решила еще раньше, прежде чем он нашел меня. Я ждала, когда ты придешь, чтобы сказать тебе об этом.

Риз удивленно посмотрел на нее, затем поднялся и заключил ее в объятия.

– Тогда это относится только к нам. Наконец-то только к нам.

– Да, только к нам.

В последний раз. Но спокойствие в его объятиях, ощущение его тела, прижимающегося к ней, легко затмило чувство сожаления.

Обнимать его было небесным блаженством, но ей было нужно большее. Она хотела большего. Они оба хотели. Это чувствовалось в дрожи их неистовых объятиях, в его долгих ласках. Им предстояло испытать что-то более сильное и более прекрасное, что-то, что позволило бы им до конца отдаться той необычайно бурной силе, что жила в них, безмолвно, но осязаемо ожидая окончания этой сдержанной прелюдии.