След «черной вдовы» - Фридрих Незнанский

Во время разговора, вовсе не похожего на допрос, Александр Борисович постарался ненавязчиво осмот­реть помещение, в котором находился. А во время од­ной из пауз, когда атмосфера не была еще накалена до предела, даже позволил себе подняться из неудобного кресла, в котором сидел так, что колени его были выше головы, и подойти к стене у камина. С обеих сторон этого сооружения, сложенного из дикого, грубо отесан­ного камня, висели в тяжелых рамках фотографии. Они- то и заинтересовали его.

Семейные — это он понял сразу. Узнал Нестеровых, когда те были совсем молодыми. Пожилые люди, оче­видно, их родители. Нормальные лица, поблекшие от времени. По другую сторону оказалась семья уже са­мой Галины Михайловны. Вот — муж, есть в прокура­туре его фотография из дела. А вот и дети, похожие друг на друга. Даже и не определишь, кто здесь из них стар­ший.

Хозяйка, видя интерес следователя, комментировать тем не менее ничего не собиралась. Интересно — смот­ри сам.

На другой фотографии они уже постарше — при­чем один — кудрявый, а второй — бритый наголо. И здесь, поглядев на следующую, уже цветную фотогра­фию, видимо снятую относительно недавно, на кото­рой Максим был один — в строгом двубортном костю­ме, с депутатским триколором на лацкане, Турецкий тут же вернулся к прежней фотографии. И вдруг отметил, что вот этого наголо бритого парня он определенно где- то видел. В том, что это — Максим, сомнений не оста­валось, черты лица все-таки не очень изменились. Но во всем его облике присутствовало и нечто такое, что делало лицо именно с этого снимка непохожим на все остальные. Вот в чем секрет.

Сказать, что он забирает эту фотографию с собой, Турецкий не мог. Масленникова имела все основания послать ненужного ей гостя к черту. В конце концов, это она пошла навстречу следствию, согласившись при­нять у себя москвича, а никакого постановления про­куратуры на этот счет ей предъявлено не было. Вытас­кивать из кармана фоторобот убийцы, составленный после посещения им клиники и дирекции театра, и срав­нивать с фотоснимком было бы глупо. Но, едва выйдя к машине, Александр Борисович достал обе фотогра­фии и внимательно посмотрел на лица, изображенные на них. Коркин — это понятно, фотография подлинная, из уголовного дела. А этот — лысый, бритый, черт его знает, просто очень похож на того, с фотографии у ка­мина. И нельзя было исключить, что Максим, зная, как резко изменяет его лицо отсутствие привычных для ок­ружающих волос на его голове, воспользовался имен­но этим обстоятельством.

Об этом он теперь и сказал Генриху. Тот ответил коротко:

— Достанем. И это будет свидетельствовать о том, что один из не опознанных еще у вас убийц есть Мас­ленников, так?

— Вот именно. А мы проведем соответствующее опознание среди тех, кто видел его. Отдадим фотогра­фию экспертам-криминалистам и, если наше предполо­жение подтвердится, предъявим обвинение в убий­ствах. — И добавил без всякого перехода: — Но у меня почему-то сложилось впечатление, что его нет в Герма­нии. И мать это прекрасно знает. И даже не огорчается по поводу суровых германских законов.

— Да, но мы ведь тоже собираемся его судить, — возразил Крафт.

— Я думаю, уж в этом-то вопросе мы с вами как-нибудь сумеем договориться, Генрих.

— Я тоже так думаю. Ну что ж, отсутствие ожидае­мой информации тоже информация. А теперь давай мы займемся вашими убитыми соотечественниками. Мне уже звонили из криминальной полиции, где рассматри­ваются эти дела, и просили, когда ты освободишься, при­ехать к ним. Ты готов или сперва немного пообедаем?

— Знаю я твое «немного», — захохотал Турецкий. — Нет уж, лучше займемся делом, поехали.

Крафт с разочарованной, несколько комичной улыбкой безнадежно развел руками.

Разговор у них шел по-английски, и они уже пре­красно понимали друг друга.

Вячеслав Иванович дал задание Денису и его сво­бодным от других заданий орлам срочно отыскать ему на Киевском рынке автомобильного дилера по кличке Короед. Кто это такой, он не знал, а Самсон так ничего больше и не сказал. Есть, мол, такой — и все. То ли он посредник между теми, кто осуществлял поставку ма­шин и мотоциклов из Германии в Россию, и местными продавцами, то ли продавал сам. Но если сидел конк­ретно в этом бизнесе, наверняка имел своих «кротов» в местной милиции. А следовательно, обращаться к ней за помощью — значит сорвать важное дело. Вот и при­шлось просить частных сыщиков. Тем более что они должны и сами ощущать свою глубокую и непрости­тельную вину, позволив украсть у себя из-под носа че­ловека, которого взялись охранять.

Филипп Агеев с Николаем Щербаков вину, есте­ственно, давно уже осознали, да толку-то что. Поэтому и на просьбу генерала откликнулись немедленно. Не­велика, кстати, и проблема. Облачились в крутую кожу и подъехали на «девятке», любимой машине настоящих бандитов, а не тех, что предпочитают пускать пыль в глаза своими навороченными «меринами», «бехами» и джипами. А дальше короткие разговоры с одним, с дру­гим, и, наконец, третий, без всяких сомнений относи­тельно того, с кем имеет дело, подсказал, где найти Короеда. Предупредил только по-свойски, что Короед не любит, когда его так называют. Вообще-то он Ах­мет, а по национальности — караим, то есть тюркский еврей, но родом из Литвы. Вот такой хрен его знает что. Ну а на рынке кто станет разбираться в национальных тонкостях? Караим — короед, один черт. Вот и стал короедом. А свои зовут Ахметом. Если хорошо попро­сить, любую марку мотоцикла обеспечит. Тут он спец. На него в Германии и Польше свои дилеры работают. Время, деньги — вот и все проблемы.

Так они и сделали. Отыскали Ахмета в «Пицце», на Большой Дорогомиловской, сказали, что есть хороший базар. Предварительно так: нужна «хонда-голд-винг», шестицилиндровая. Заказ поступил срочный. Более подробно можно обсудить стоимость, задаток там и сроки уже сегодня вечером. Короче, называй место, чтоб можно было посидеть.

Ахмет, крепыш, с плоским лицом татарина, задумал­ся, но, видно, внешность покупателей не вызвала у него подозрений. Спросил только, кто дал наводку.

— Есть, ты его знаешь, — уклончиво ответил Фи­липп. — Вечерком и увидишь. Он — тоже в доле. Ну, где?

Ахмет неожиданно предложил ресторан «Узбекис­тан». Сыщики, даже не задумываясь, согласились. Вот козел, и придумал же! Они-то знали об особом пристра­стии Вячеслава Ивановича именно к этому ресторану. Что ж, на ловца, как говорится, и зверь бежит.

И вечером, в восьмом часу, Грязнов занял, как обыч­но, кабинет, куда его с почтением лично проводил Рус­там Алиевич. Агеев со Щербаком, одевшись поприлич­нее, но не с вызывающей роскошью дуроломных рос­сийских нуворишей, встретили подъехавшего к ресто­рану Ахмета и уже по-приятельски провели его в каби­нет, где был накрыт ужин и дилера ожидал его хоро­ший знакомый.

Самым комичным оказалось то, что Вячеслав Ива­нович действительно знал Ахмета, как и тот помнил начальника МУРа. Просто генералу и в голову не мог­ло прийти, что российская рыночная шпана способна перекрестить караима в более удобного для их понима­ния короеда. Ну а все остальное уже происходило, что называется, как доктор прописал.