Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк

Анджелина нашла его за завтраком. Он ел копченую свинину и сливочные бисквиты, а рядом с ним за столом сидела Клэр и ковыряла что-то в тарелке, слегка похожее на плохо пропеченный пирог. Здесь же сидели Мейер и Леопольд, а также несколько разбойников. Все они, оторвав глаза от тарелок, взглянули на Анджелину, приближающуюся к шотландцу.

— Доброго вам утра! — произнес Мак-Каллаф самым приветливым тоном. — А как дела у Его Высочества?

— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, — ответила Анджелина.

Он что-то хрюкнул себе под нос и жадно впился зубами в кусок ветчины. Однако, все его внимание, — впрочем, как и внимание всех сидящих за столом, — было всецело приковано к Анджелине.

— С ним очень плохо. Если бы можно было пригласить к нему хирурга!

— Моя милая девушка, — отозвался, наконец, шотландец, проглотив огромный кусок и кладя объеденную кость на тарелку, — в радиусе более пятидесяти миль здесь невозможно найти никакого лекаря, а если бы такой и объявился, онни за что не отважился бы отправиться на территорию Ничейной Земли, дьявол его побери!

Анджелина подняла руку, останавливая поток его речи.

— А что вы сами делаете, когда кто-нибудь из вас получит огнестрельную рану?

— Он выкарабкивается самостоятельно или с помощью Утренней Звезды, если удается уговорить ее, — кивнул вожак в сторону молодой индианки, которая только что поднялась с колен в глубине комнаты — она стояла там у очага, держа чугунную сковородку, снятую с углей, и выкладывала с нее готовые бисквиты на деревянное блюдо. Анджелина взглянула на девушку и встретила ее бесстрастный взгляд.

— Хотите, я снова пошлю ее к вашему принцу? — спросил Мак-Каллаф довольно ироничным тоном.

Мейер, предварительно откашлявшись, вступил в разговор:

— Я думаю, что будет лучше, если в первую очередь мы — его телохранители — позаботимся о Рольфе. Я сам сочту за честь осмотреть его раны.

Анджелина повернулась к широкоплечему рослому Мейеру и встретила его серый взгляд.

— Что касается меня, то я бы очень этого хотела, но должна сразу предупредить вас — я не уверена, что сам принц разрешит оказать ему помощь.

Мейер улыбнулся.

— Ну, если он в состоянии этому помешать, значит, он вовсе не нуждается в услугах хирурга.

Намерение навязать Рольфу насильно медицинскую помощь пришлось Анджелине не по душе, но надо было хоть что-то делать. И она согласилась.

— Хорошо, — сказал Мак-Каллаф, хлопнув ладонью по столу, — а теперь, когда мы уладили это дело, не желаете ли присоединиться к нам и позавтракать? Уверен, что ваша кузина будет рада, если вы составите ей компанию.

Анджелина бросила взгляд на Клэр. Ее рыжеволосая кузина тщетно пыталась отдернуть свою руку, на которую уже опускалась огромная лапа шотландца, сидящего рядом с ней во главе стола. Перехватив взгляд Анджелины, он засмеялся.

— Вы удивлены, что я знаю о вашем родстве? В этом очень просто разобраться. Ну, во-первых, у меня есть глаза, чтобы сразу же заметить, насколько вы похожи. А потом Клэр рассказала мне об этом, как, впрочем, и о многом другом, сегодня ночью.

Анджелина припомнила тот шум и крики, которые доносились до нее сквозь чуткий тревожный сон. Она хорошо видела теперь выражение оскорбленного достоинства на лице Клэр и поняла, что ночью слышала отголоски ссоры между кузиной и предводителем шайки. Что еще произошло между ними? Анджелина не хотела додумывать до конца эту мысль, хотя все было ясно при взгляде на самодовольное выражение лица Мак-Каллафа этим утром и ту хозяйскую манеру, с которой он обращался со своей пленницей.

— Спасибо, но я бы предпочла, чтобы поднос с завтраком принесли мне в спальную комнату, — произнесла Анджелина довольно натянутым тоном.

— Тогда забирайте его сами, — последовал ответ. — У Утренней Звезды и без того забот по горло, чтобы она еще бегала с подносами, подавая еду людям, которые сами могут себя обслужить.

— Конечно.

Как только Анджелина повернулась, чтобы отойти от стола, Мейер и Леопольд тут же вскочили на ноги. Они вышли с ней в коридор. Озабоченно хмуря брови, Мейер расспрашивал Анджелину о характере ран своего единокровного брата. Разговаривая, они шли по направлению к спальной комнате Рольфа.

Рана головы причиняла Рольфу боль, но похоже, не была слишком серьезной. Анджелину больше беспокоила сквозная рана в боку. Пуля прошла навылет, что уже было хорошо: во всяком случае можно надеяться, что вместе с ней вышли и кусочки ткани от разорванной одежды, перепачканной грязью, это уменьшало возможность заражения. Высокая температура свидетельствовала о сопротивлении организма и начале процесса заживления. Но вместе с тем она могла стать опасной сама по себе, если слишком высоко поднимется или продержится слишком долго.

Судя по вопросам, которые задавал Мейер, и по его замечаниям на ее ответы, он был человеком сведущим в лекарском деле, что успокаивало Анджелину.

Когда они проходили через общую комнату, где размещалась свита принца, Оскар и Освальд взглянули на них, оторвавшись от игры в карты, имевшие довольно потрепанный засаленный вид, и тут же, отбросив их в сторону, близнецы растолкали все еще храпящего во сне Густава. Пока он натягивал сапоги, братья поднялись с места и вошли вслед за Анджелиной и Мейером в спальную комнату, остановившись у двери.

В ее отсутствие Рольф проснулся и сел на кровати. Глаза его возбужденно блестели не столько от температуры, сколько от раздражения.

— Насильное вторжение? Я польщен, но ваш приход совершенно излишен. Вы лучше бы занялись наблюдением за охраной и разведкой укреплений этой вшивой цитадели.

— Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке, — сказал Мейер, останавливаясь на полпути к кровати.

— Ну тогда смотри, я весел и красив, — произнес принц строгим повелительным тоном, — а теперь можешь убираться!

— Я так и сделаю, если ты позволишь мне взглянуть на твою рану.

— Я в грош не ставлю сословные привилегии, но никому не позволю лишать меня уединения, когда я предпочитаю побыть один.

Лицо Мейера вытянулось.

— Пойми, Рольф, мы зависим от тебя. Если что-нибудь с тобой случится…

— Избавь меня от своего бесконечного терпения. Оно не поможет, и, кстати, — в отличие от тебя — я свое уже исчерпал.

— Будь же благоразумным, я прошу тебя! Твои раны…

— Штука очень неудобная, но не опасная, что же касается благоразумия, то на что оно мне нужно? Я — будущий король Рутении!

Это было сказано с большой долей иронии и горького юмора, но довольно неестественным тоном, не похожим на просьбу о сочувствии. Хотя он действительно был один, как любой представитель власти, не доверяющий ни единому человеку, как бы этот человек ни заслуживал доверия.