Следопыт Бероев - Семён Александрович Данилюк

знать бы! – Принёсший новость важно развёл руки. – Вроде человек. Зверя промышляет. Но от людей – чуть увидит – ховается. Пробовали догнать – в топь уходит. Потому и прозвали Болотным Дедом.

– Болтают люди чего ни попадя, – рассердился участковый.

– Не скажи! А Гаврилыч год назад погнался за ним и сгинул? – Лётчик без кителя принялся загибать пальцы. – А перед тем двое с Парфёнова. Нынче вот Кидельгасов.

– Как же – болтают! – горячо поддержал товарищ. – А если шестилетней давности случаи вспомнить! Просто так растворились? И не абы кто пропал. Люди бывалые, таёжные. Так что, может, и не человек вовсе! – Теперь он обращался к московским гостям. – Десять лет на слуху! Те, которые уверяют, будто встречали, описывают: огромный, злой, космы седые. Ручищи – ствол десятилетний одной рукой обхватит.

– У вас Болотный Дед вместо лешего, – съязвил участковый. – Да в топи кто угодно с концами растворится. Ладно – бабы! Но вы-то – авиация! И тоже туда же! Будто без вас сплетни распускать некому!

Он суховато попрощался с экипажем и, подхватив под руку Челягина, пошёл к аэропорту. Олега он будто не замечал.

– В печёнках у меня этот Дед! – бросил в сердцах участковый. – Скучно людям, вот и полощат языками. Меж мужиками даже спорт такой появился – кто поймает. Лезут в топь почём зря. Пока что-то не больно. Зато милиции, что ни год, приходится постановления по без вести пропавшим составлять. Талдычишь, талдычишь – всё впустую! Вам, московским, дурь нашу не понять.

Челягин успокаивающе приобнял его за плечо, подмигнул идущему следом Бероеву. Как уже имел случай заметить Олег, Челягин обладал удивительной способностью моментально располагать к себе людей. Так что к зданию аэропорта они с хмурым участковым подошли добрыми приятелями.

Аэропорт уже надрывно гудел, как самолёт на взлётной полосе.

– Снова водку завезли! – определил Пригода. – Сжечь бы всё гнездо, к беней фене! Сколько писал, настаивал. Так нет – бюджет, видишь ли!

Гудение раскололось на звон посуды, всполошные выкрики. Почудился испуганный голосок Танечки. Челягин, а за ним остальные бросились внутрь.

В зале в самом деле разгорелся скандал, в центре которого оказались Тимашев и Танечка.

Игорь Тимашев стоял с разбитым лицом, закрывая глаз носовым платком. Два патрульных сержанта с трудом удерживали рвущегося из рук приземистого коренастого паренька с монголоидными глазками и русацкими выступающими скулами, брызжущего слюной и матерящегося. Сержанты пытались заломить ему руки, но сил справиться с крепким парнем не хватало. Возбуждённая, с подрагивающими губами Танечка что-то пыталась растолковать милиционерам. Шумная буфетная братия отхлынула в сторону, к стойке, и с интересом наблюдала, чем кончится дело. В воздухе повис задорный матерок, настоянный на винных выхлопах.

– Конечно, Никитин! – выдохнул Пригода при виде крепыша. – Говорил же начальству, что пора сажать!

При виде капитана шум в зале смолк.

– Что, Никитин, опять напился? – произнес Пригода. Жестом приказал милиционерам ослабить хватку. – На этот раз допрыгался ты всерьёз. На наших московских гостей рыпнулся.

– Да где напился?.. На, нюхай! – Парень густо выдохнул. Дыхание было чистое.

– Это не суть, – отмахнулся, хоть и с сожалением, капитан. – Вот суть!

Он мотнул подбородком в сторону побитого Тимашева.

– Я давно говорил, что пора тебе на зону возвращаться.

– Твоя воля, всю Чару бы пересажал, – огрызнулся Никитин.

Это было дерзко. Похоже, Пригоду здесь боялись. Оторопевшие милиционеры даже выпустили наглеца из рук. Примолкли буфетные завсегдатаи.

На побуревшем лице Пригоды установилась причудливая смесь возмущения и удовлетворения.

– Всех не всех, а вот ты подставился. И сидеть тебе теперь – не пересидеть.

– Да нет же! Всё не так! – выкрикнула Танечка. – Вот эти двое пьянчуг… – Она безуспешно поискала глазами. – Убежали, похоже. В общем, не этот. Начали приставать. Обматерили меня. Тимашев – вот он – вступился. Как мог! Вот результат! – Она с силой отвела руку с платком от подбитого глаза. – А другой подонок меня хотел ногой ударить. А парень этот, которого вы схватили, наоборот, вступился.

– Он их сначала пытался угомонить. А когда не угомонились, сам их стал мутузить, – поддержал Тимашев. – И отмутузил бы, если б ваши милиционеры не помешали.

Пригода озадаченно рассматривал набычившегося, тяжело дышащего задержанного.

– Не этот, так другой случай нашёл бы, – определился он. – Первый баламут по Чаре. Давно нарывался. А с хулиганкой всё равно будем кончать. Ко всем относится! – грозным взглядом, как прожектором, прошёлся по притихшим рядам. – В машину его!

Милиционеры потянули задержанного на улицу.

– Но это неправильно! – возмущённо выкрикнул Игорь. Забыв даже прикрывать глаз.

– Правильно не правильно… – Пригода приостановился. – Тебе вон в рыло закатали ни за что. Это правильно?

– Так не он же! – Танечка ухватила Челягина за рукав. Дёрнула. – Алексей! Так нельзя. Невиновного ведь! Ты должен вмешаться!

Челягин догнал Пригоду. Переговорил. Вернулся.

– Ни в какую, – огорчённо сообщил он. – Похоже, у местных на этого малого злости накопилось без меры. Он у них, оказывается, поднадзорный после колонии. Посещение аэропорта запрещено.

Танечкины нежные губки собрались в упрямую складку.

– Всего этого я не знаю. Но задержали его за то, что вступился за меня. И значит, на мне ответственность. Если у тебя не получится, я сама пойду в милицию. Надо – в прокуратуру.

Голос её задрожал. Челягин улыбнулся примирительно.

– Ну-ну! Раз уж так, в милицию отправлюсь я. Надеюсь, сумею убедить. Тем более всё равно надо с руководством познакомиться. Олега с собой прихвачу.