Храм - Игорь Акимов

— Говорят, что клоун — это судьба. Неверно. Клоун — это человеческий тип, это в ДНК впечатано.

Когда генерал жевал, получалось не очень внятно, и оттого слова теряли плотность, от них оставался только звук.

— Клоунада — ваша сущность, Илья. Убежден: вы всегда страшились взглянуть на себя в зеркало, потому что чувствовали, что под клоунской маской увидите клоунское лицо. Лицо Гуинплена. Вот вы и накладывали на свое лицо побольше штукатурки, как в театре кабуки, чтобы никто не разглядел вас. Чтоб и самому не думать — и даже забыть — что находится под нею, под этой маской… На вас и сейчас маска, только теперь вы — Робин Гуд, Робин Хороший.

Большими глотками он отпил больше половины стакана, взглянул на вино, однако ничего о нем не сказал.

— Знаете, Илья, зачем я все это вам излагаю?

— Догадываюсь.

— Ну?

— Вы хотите, профессор, чтобы я со своими людьми присоединился к вам.

— Не вижу связи.

— Связь очевидная, профессор. Вы даете мне понять, что я вам интересен, и потому — несмотря на всю мою никчемность — когда настанут другие времена — возможно — примете участие в моей судьбе, не дадите мне пропасть. Каждый владыка хочет иметь при себе шута.

— Интересная версия, — кивнул профессор. — Кстати — о других временах… У вас есть какие-то соображения?

— Ничего конкретного, — сказал Илья. — Наука. У каждого процесса своя синусоида. У этого процесса, — он кивнул на куривших возле коновязи боевиков, — синусоида очень короткая. Чует мое сердце — скоро поедем со свадьбы.

Генерал покивал, снова взял стакан и зачем-то снова взглянул в просвет. Естественно, ничего не увидел: кто же самодельное вино очищает?

— Похоже, что так, похоже, что так… Прольется кровушка… — Его глаза вдруг расширились, и в голосе прорезались иронические нотки. — Тем более, молодой человек, вам не помешало бы прилепиться к большой акуле!

— Как раз с больших акул всегда и начинают, — сказал Илья. — И возле них-то больше всего крови. А мне она — вот где. — Илья провел пальцами поперек своего горла. — Я и так ее пролил уже слишком много.

— Это как же понимать — «слишком»?

— Слишком много для одного человека.

— Слишком много крови не бывает, — сказал генерал. — Ее всегда мало.

— Значит — вы вампир, — засмеялся Илья.

От судьбы не уйдешь.

Он уже все рассчитал и подготовился. Оставалось последнее: объявить парням, мол, делим общак (свои ценности он сберегал отдельно) и расходимся каждый в свою сторону. И тут появился Петро, а с ним — несколько десятков головорезов. Их отряд разбили, но для них это не стало предостережением, знаком судьбы: уцелел? — уноси ноги! Нет, они увидали в этом новый шанс. Теперь они могли воевать не за деньги, а ради денег. То есть, не воевать, а грабить. Они могли бы и сами управиться, так ведь куда веселей, когда тебя ведет на дело фартовый человек. Это не половина успеха — это все 99 %. А Илья своим фартом как раз и был знаменит. «Мы тебя нанимаем, — сказал Петро, — будешь нашим командиром. Шалить не вздумай. У меня с чувством юмора не густо. Чего-то не пойму — разбираться не стану.»

Когда начинаешь рассуждать о смысле жизни, банальности становятся неудержимыми, как понос. Оно и не удивительно: каждый об этом думает (уточняю: пытается думать), а поскольку достоверной информации об этом нет, то закрывает пустоту — как глаза мертвеца — штампованными медными пятаками. Выше был процитирован шедевр «от судьбы не уйдешь»; теперь напрашивается (как у нашего истерзанного гения: «читатель ждет уж рифмы „розы“…») следующий перл: «нет счастья в жизни». И ведь все по делу!

У Петра были два бронетранспортера, обшитый сталью КрАЗ, крупнокалиберные пулеметы и безоткатная пушка. Пришлось спуститься в предгорья. Исчезнуть из банды не составило бы труда, но бандиты знали про Марию. Исчезнуть — чтобы когда-то потом вернуться? Но куда, на ее могилу?..

Илья смирился. Будь что будет.

Потом появился Строитель — и это еще больше запутало ситуацию.

Потом Илья заинтересовался кладом. В существование клада он верил и не верил. На самом деле, думал Илья, никакого клада нет, а есть лишь фантазии, легенды и мираж. Мечта. Слишком много вокруг этого чертовщины: звон несуществующего колокола, проявление на пустой фреске черного ангела… Простому человеку только дай повод, такого насочиняет! На сказочках воспитаны. Это в крови. Зачем думать, если можно вспомнить? Но стоит задуматься, и становится очевидным, что это всего лишь чьи-то мистификации. Ночные шутки. Подмалевать гуашью старую фреску или разбудить округу записанными ударами колокола — большого ума не надо. В пасторальной тишине, когда даже шепот различим на десятки метров, ударить из мощнейших динамиков инфразвуком, — никакая психика не выдержит. Но Матвей… По сути, на другой чаше весов был только невероятно щедрый жест Матвея. Только он. Но большего и не надо: этот жест перевешивал все доводы разума. Вот так, за здорово живешь, вышвырнуть миллионы… Представить такое Илья не мог. Но это было, и только легенда о кладе давала этому хотя бы какое-то объяснение.

После неприятного эпизода с засадой Илья увел банду подальше на юг — и там затаился. Мы должны переждать, пока нас не перестанут искать, — сказал он Петру. У него был план; простой — проще некуда. Но может быть, именно такой план и сработает, думал Илья. Собственно говоря, выбирать было не из чего — ничего умней ему не приходило в голову. Он ждал сигнала от Искендера. Сразу после сигнала нужно было отправить банду в налет (цель была подобрана в первые же дни), а самому, сославшись на нездоровье, остаться в лагере. Таким образом он выигрывал несколько часов. Конечно — мало, но можно и успеть. Прежде всего — вывести из-под удара Марию. Отправить к родичам, заслать подальше. Если прямо объяснить, что ей грозит, неужто упрется? Но ведь не дура же!.. Так и скажу: все из-за меня, кругом виноват, — но так сложилось! В отношениях потом разберемся, а сейчас надо спасаться. Спасти себя и будущего ребенка… Потом — к Искендеру. Не за кладом; с кладом ничего не случится; столько лет ждал — еще подождет. Надо схорониться вместе с Искендером, пока не убедимся, что власть раздавила Петра. А она его раздавит; сейчас не те времена, чтобы в открытую на бронетранспортерах разъезжать. Вот в этом и была соль замысла: Петро возвращается после налета, обнаруживает, что Илья сбежал (а куда Илье деться? — мимо хаты Марии у него дороги нет), разумеется, сбежал не с пустыми руками, разумеется, чтобы успеть его догнать — каждая минута на счету. Что делать Петру? Ночью у него был бы шанс незаметно проскочить, но задержишься до ночи, никого не догонишь. Ему придется поспешить! И все же не успеет. Найдет только мой «хаммер» во дворе Марии, а нас — нет. Тогда он вспомнит об Искендере. Искендер — мое доверенное лицо, и зачем-то же я его оставил в храме. Вопрос — зачем? Ведь не для спасения души! Петро кинется в храм; рабочие скажут ему, что я только что был здесь, и мы вдвоем ушли к дому Марии. Только что! Значит, нужно найти схрон, где мы втроем затаились. Они перероют дом и двор, завязнут в этом поиске — тут Петра и прихлопнут. Мобильные группы перекроют дороги, через пару часов войска заблокируют село, сверху прижмут вертолетами, — куда ему деться!..