Ворчание из могилы - Роберт Хайнлайн

Лертон, сам-то я меньше всего боюсь развратить подростков этой страны, это невозможно сделать. В массе своей они намного более искушённые, чем их родители. В старших классах они начинают курить, пить, заниматься фелляциями и кунилингусом, к выпускному они осваивают позу 69 и переходят к коитусу, марихуане и «колёсам», при поступлении в колледж садятся на контрацептивы и присоединяются к Новым Левым – или, по крайней мере, подвергаются искушению всеми этими вещами в своё время, а иногда и в более юном возрасте. Вдобавок к этому ЛСД и другие наркотики, если они того пожелают. Сбить их с толку или развратить невозможно! Если они воздерживаются, то делают это исключительно добровольно, а вовсе не потому, что у них не было возможности приобщиться.

А их родители редко о чём-либо догадываются, родители всегда уверены, что такие вещи случаются только с невоспитанными шалопаями, живущими на другом конце города, а не с их любимыми малютками! Поэтому, хотя я не думаю, что «Чужак» может развратить какого-нибудь читателя, как бы ни был он молод, напротив, я полагаю, что это высоконравственная книга, я всё же считаю, что было бы неразумно продвигать его как книгу для подростков.

17 ноября 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Я наконец-то получил известие из Университета Висконсина… Это было предложением, о котором я услышал через *** и о котором я звонил Вам по телефону. Я с сожалением собираюсь отклонить его, хотя Ошкош совсем рядом. Но единственное, что им от меня нужно – это лекция о «Чужаке в стране чужой». Я же многие годы назад принял решение никогда не обсуждать свои собственные работы со сцены… и я думаю, что прагматические причины такого решения в особенности относятся к «Чужаку». Писатель выглядит довольно глупо, если начинает «объяснять» свои истории. Он повторяет то, что уже сказал в рукописи – или должен был сказать. «Чужак» – волшебная сказка; если она развлекла читателя, он получил то, за что заплатил. Если он получил кое-что сверх того, это – бесплатный бонус. Но чёрт бы меня побрал, если я буду «объяснять» эту книгу.

(Интересно, «объяснял» ли Джон Барт когда-нибудь своего «Джайлса, мальчика-козла»[221]? Если он этим занимался, то я готов держать пари, что он использовал весь свой яд и сарказм и преднамеренно оставил слушателя ещё более сбитым с толку, чем он был прежде. Меня очень впечатлил и чрезвычайно удивил «Джайлс», и теперь я хочу найти, прочитать и собрать у себя все остальные его художественные произведения – теперь, когда я могу позволить себе покупать что-то помимо строительных материалов. С другой стороны, земная беллетристика не для Джинни, она живёт в мире простых повествовательных предложений без скрытых намёков и хочет читать беллетристику того же сорта.)

Я отклоняю предложение Корнельского университета; вчера я отклонил предложение Калифорнийского; и я отказал им, поскольку они пришли вместе с потоком многочисленных менее серьёзных приглашений, главным образом от средних школ здесь и там. Даже не говоря о том, что публичные выступления мне претят, сейчас не то время, чтобы мне хотелось без подготовки справляться с потоком вопросов, который обычно следует за выступлением со сцены – необъявленные войны, расовые беспорядки, потерянное поколение и т. п., все те вещи, с которыми я предпочитаю не иметь дело второпях на публике. Мне эти вопросы представляются чрезвычайно сложными, и я не уверен в том, что обладаю достаточной мудростью, чтобы высказываться по их поводу.

Но зато я счёл целесообразным принять приглашение на Фестиваль Библиотечной Книги Области Залива Монтерей, который состоится 30 марта. С библиотекарями у нас отношения особые. Я думаю, что один раз я должен принять их приглашение, для местных библиотек, тогда в следующий раз я смогу ответить, что уже принимал их приглашение, и мне очень жаль, но в этом году у меня нет такой возможности. Я отказался от предложенной ими платы, поскольку я предпочитаю делать это бесплатно, принимая маленькую сумму (50$) – так что я могу продолжать рассказывать всем, что вообще-то я выступаю на публику, но я – профессионал, и мои гонорары страшно высоки.

ДЕЛО МЭНСОНА

7 января 1970: Вирджиния Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Несколько недель назад пришло письмо от поклонника из тюрьмы в Индепенденс, штат Калифорния. В порыве великодушия Роберт попытался что-то сделать для этой девочки, которая ему написала. Оказалось, что она была одной из семьи Мэнсона. Так что, если однажды нас найдут зарезанными в собственных постелях, как Шэрон Тэйт, это – из-за трёх писем от членов семьи. Так и скажите полиции. Я оставляю эти уведомления везде, где только могу, в надежде предотвратить то, что может случиться.

ИНТЕРВЬЮ В «ПЛЕЙБОЙ»

16 января 1970: Вирджиния Хайнлайн и Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

А также, будьте любезны, скажите м-ру Хью Хефнеру, что единственная причина, по которой Роберт когда-то согласился дать им интервью, была не самореклама, но стремление поддержать космическую программу в СМИ. Публикация этого интервью в старых выпусках, возможно, как-то ей помогла. Но сейчас космическая программа находится в руинах, а Хефнер пытается что-то вытянуть из ситуации вокруг «Чужака» и дела Мэнсона. Мы на это не согласны. Он не купил себе ручного кролика своим вкладом в Фонд памяти Эда Уайта[222]. Он может взять свой [журнал], свернуть его трубочкой и засунуть куда поглубже. Ни при каком условии мы не будем делать никаких публичных заявлений о деле Мэнсона и «Чужаке». Мы рассматриваем предложение м-ра Хефнера как нечто из ряда вон выходящее и как вторжение в нашу личную жизнь. Это не нежелание обсуждать работы Роберта, это его прямой отказ заниматься подобными вещами и это его принципы, которым он следовал в течение очень долгого времени[223].

10 ноября 1970: Вирджиния Хайнлайн – Лертону Блассингэйму