Непокорный - Патриция Поттер

— Не старайся его переубедить, Джефф, — мягко посоветовала она. — Думаю, нам это не под силу, он все равно уедет, но с тяжелым сердцем. А ведь мы ему многим обязаны.

— Тебе тоже его будет не хватать, правда?

— Конечно. Он дважды спас твою жизнь. Я всегда буду помнить об этом.

Джефф посмотрел на Уэйда, увлеченно беседовавшего с Манчесом. Мэри Джо слышала их разговор, но не понимала. Один раз Манчес посмотрел в ее сторону, и она подумала, уж не идет ли разговор о ней.

Но Уэйд не сводил глаз с Манчеса. Над лагерем спустилась тьма, и лицо Уэйда освещало лишь мерцающее пламя костра. Оно оттеняло цвет его глаз, подчеркивало морщины на лице и впалость щек. Даже увлеченно беседуя с другом, он оставался замкнутым человеком: лицо словно высечено из камня, все чувства заперты на замок. От улыбки не осталось и следа, как и от расслабленности, когда Манчес подошел к нему. Его здоровая рука была напряжена, и Мэри Джо казалось, что он весь как натянутая струна.

Она заметила, как Джефф прикусил губу. Наверное, будет лучше, если Уэйд скоро уедет. Она слишком глубоко увязла. Джефф тоже. И чем дальше, тем больнее придется переживать потерю.

Она положила ладонь на руку Джеффа.

— Нам предстоит много работы на ранчо. А потом, с нами останутся Такер и Эд.

Но Джефф был безутешен.

— Почему все покидают нас?

Все. Его отец. Тай. Теперь Уэйд Фостер. Она сжала пальцы на руке сына, и сразу стало ясно, как глубоко его горе, потому что он не отнял руку, а припал к матери, а она к нему.

Ночь Уэйд провел под открытым небом. Он забрал одеяло и устроился под деревом, возле лошадей. Ему нравилось слушать, как они шевелятся, тихо постукивая копытами по усыпанной иголками земле. Он понимал их. Они требовали от него очень мало, ровно столько, сколько он мог дать.

Уэйда волновала судьба Манчеса, Урея, всего племени. Вскоре должна была состояться еще одна конференция, где опять будут требовать у индейцев земли. Урей приготовился пожертвовать частью территории ради мира. Вопрос был в том, какая именно часть временно утихомирит алчность белых. Некоторые из молодых воинов пытались издать боевой клич, и Урей не знал, как долго ему удастся сдерживать их. Юты на севере Колорадо тоже волновались, а Урей не имел на них почти никакого влияния, хотя случись с ними неприятность, это навлекло бы беду и на ютов как в центральных, так и южных землях. Не многие белые различали племена, которые были обособлены точно так же, как жители Канзаса и Миссури.

У ютов никогда не было сильных вождей или централизованного руководства. Это был кочевой народ, блуждавший по своим сверкающим горам, часто менявший лагеря, потому что им приходилось следовать за стадами бизонов и другой добычей или пасти лошадей. Только благодаря личному авторитету Урея юты, обитавшие на юге, объединились ради мира. У Фостера попросили совета, и он дал его, хотя понимал, что его слова стоят немногого. Он согласился с вождем, что юты должны пойти на любые уступки, лишь бы избежать войны. Война означала полное их уничтожение. Теперь они могли только выиграть время в надежде, что на западных склонах колорадских гор не найдут ни золота, ни серебра.

Вчера вечером Уэйд попрощался с Манчесом. Он сомневался, что когда-нибудь вернется. Он превратился в помеху для людей, у которых и без него хватало забот. Манчес в конце концов согласился принять десяток лошадей, но с условием, что он будет присматривать за ними для своего брата, присоединив их к своим скакунам. Уэйд кивнул, понимая, что иначе Манчес откажется от дара.

Это было трудное расставание. Для Уэйда это была еще одна потеря, которых становилось с каждым днем все больше. Когда Манчес отошел от костра, Уэйд постоял какое-то время, испытывая неуверенность. Ему хотелось пойти к Мэри Джо. Одному Богу известно, как ему этого хотелось. Она была ему необходима, особенно теперь, когда он попрощался с Манчесом. Ему нужно было крепко обнять ее, почувствовать рядом с собой жизнь, чтобы согреть ту холодную пустоту, которая душила его.

Это могло бы принести ему короткое облегчение, но позже им обоим стало бы еще тяжелее. Он и так принес много бед и Мэри Джо, и Джеффу.

Уэйд заставил себя уйти из вигвама, но сделал это с болью в сердце. Завтра он отвезет домой Мэри Джо и Джеффа, сведет счеты с Келли. А потом…

Дальше Уэйд не загадывал. Это было чересчур мучительно. На какое-то время он забыл о своем одиночестве. Несколько часов он позволил себе чувствовать, мечтать, надеяться. Но прошлое не позволяло о себе забыть, как труп, брошенный в реку, который рано или поздно все равно всплывет.

Они выехали из лагеря на рассвете. Джефф чувствовал себя гораздо лучше. К нему вернулся прежний цвет лица, не говоря уже об аппетите. Он рвался вновь оказаться на спине Кинга Артура, особенно после того, как увидел состязание ютов. Ему хотелось научиться ездить без седла, поворачивать лошадь малейшим движением колена.

Уэйд с непроницаемым лицом настоял на том, чтобы оседлать коней, а потом ждал, пока Мэри Джо попрощается с индейцами. Она обняла Шавну, жалея, что ей нечего подарить индианке; потом вспомнила о цветном шелковом шарфе — подарке Тая — и дала себе слово прислать его сюда через Тома Берри. Пока она надеялась, что взгляд и руки выразили ее благодарность.

Она нашла Манчеса и поблагодарила его тоже. С минуту он смотрел на нее с таким же непроницаемым лицом, какое обычно бывало у Фостера.

— Спасибо, что позаботилась о моем брате, — наконец произнес индеец.

Мэри Джо почувствовала, что краснеет. Это были брат жены Уэйда.

— Он отплатил нам с лихвой. Манчес сверлил ее глазами:

— Он нуждается в тебе, в тебе и твоем сыне.

— Мне он тоже нужен, но он говорит, что должен уйти.

— Иногда он ведет себя как дурак. Отталкивает людей, чтобы не причинить им боль. И не понимает, что этим только сильнее ранит их.

Мэри Джо улыбнулась этому точному замечанию.

— С тобой он тоже так поступает? Манчес промолчал.

Мэри Джо сделала другую попытку.

— Как получилось, что он стал твоим братом?

Он не отвел взгляда, но теперь в его глазах затеплилось какое-то чувство.

— Он спас мне жизнь, и привез меня домой. Я думаю, тогда он был очень одинок и печати. Как сейчас.

При этих словах Манчес замкнулся, словно сказал слишком много.

— Тебе будут здесь рады, если ты вернешься, — заключил он, прежде чем повернуться и исчезнуть за деревьями.

Она подошла к лошадям и села верхом на свою кобылу, следя за тем, как осторожно садится в седло Джефф, а потом Уэйд. Фостер повел их за собой, не оглядываясь. А вот Джефф оглянулся и с печальным лицом помахал мальчику с собакой.

Уэйд выбрал медленный шаг, подавив свой импульс двигаться быстрее, частично из-за раны Джеффа, которая плохо зажила и все еще болела, а также из-за десятка лошадей, тянувшихся за ними на одной веревке.