Натюрморт с серебряной вазой - Наталья Солнцева

– С чего бы взяться искре? – недоумевал Лавров.

– Не знаю. Это уж по твоей части.

После Миллерово Роман стал прислушиваться к словам Глории, и когда она предложила не заправляться у Рогачевки, согласился. Не успели они миновать заправочную станцию, как там что-то загорелось. Руслана долго оглядывалась, гадая, не пострадали ли люди. Через десять минут навстречу «Туарегу» с воем промчались две пожарных машины.

«Ничего себе, – пробормотала блондинка. – Да вы в самом деле провидица, Глория! Может, предскажете мое будущее?»

«Серьезные вещи на ходу не делаются, – отговорилась та. – Телефон Романа у вас есть. Будет надобность – обращайтесь».

«Вы мне свой номер дайте, – попросила Смолякова. – Зачем нам посредники?»

«Я сотовой связью не пользуюсь – не люблю!»

«Ка-ак? – поразилась блондинка. – В наше время без мобильника не обойтись».

«Я обхожусь!»

– Неужели это все из-за вазы? – не выдержал Лавров. – Авария, пожар на заправке. Чушь собачья!

Глория демонстративно промолчала. А у него в памяти вдруг всплыла беседа с экспертом по древностям, господином Кирчуком.

– Если Руслана не доживет до утра, кто будет виноват? – вне собственной логики брякнул он. – Только, чур, не мы.

– Разумеется, не мы. Каждый сам творит свою судьбу.

– Судьба – рулетка!

И поскольку Глория опять промолчала, он добавил:

– Я бы поговорил с Ириной Ордынцевой. Задал ей парочку неудобных вопросов.

– Придет время – задашь…

Черный Лог

Дома Глория первым делом обошла свои владения – каминный зал, кухню, библиотеку, мастерскую. Великан Санта[9]с благоговейным выражением на лице следовал за ней.

– В сад не желаете заглянуть?

– Сегодня уже темно. Завтра.

– Яблоки поспевают, – радостно сообщил слуга. – Я часть высушу, а часть на джем пойдет. Зимой пирожки будем печь, рогалики с джемом.

Лавров с трудом выносил присутствие Санты, который сразу же оттеснил его от Глории, как некий чуждый элемент. Здесь в деревне начальник охраны сразу почувствовал себя не в своей тарелке.

«Ты – лишний! – сверкало в глазах великана. – Неужели не видишь? Погостил – пора и честь знать!»

Между слугой и Романом подспудно тлела давняя вражда.

– Я, пожалуй, поеду, – сказал Лавров, не дожидаясь ужина.

– Куда ты на ночь глядя?

– Следить за Смоляковой, – съязвил он.

Разумеется, он не собирался до полуночи пилить в Москву, а потом до утра торчать под окнами упрямой блондинки. Дался ей этот чертов сосуд!

– Надо было забрать у нее вазу, – с сердцем произнес он.

– Как ты себе это представляешь? Отобрать силой?

Лавров в раздражении пожал плечами:

– Может, и силой. Ради ее же спокойствия. Впрочем, я скорее о себе забочусь. Послушай, какое нам дело до этой вазы, до Ордынцевых, тем более до Русланы? Пусть живет как считает нужным.

– Разве мы не обещали ей помощь?

В голосе Глории звучала фальшь. Словно она играла плохую роль в плохой пьесе. Похоже, у нее появился свой собственный интерес, о котором она помалкивает.

– По-моему, мы ей достаточно помогли, – не сдавался начальник охраны. – Она нам и так должна!

– Ты не понимаешь, – покачала головой Глория. – Смерть еще не отступила. Она просто ждет…

– Если что-то предопределено, нам не стоит вмешиваться.

– Это ты как бывший опер говоришь?

– Я давно не опер. Теперь у меня новый статус. Толком не разберу какой. То ли частный детектив, то ли ассистент колдуньи. Ты втягиваешь меня в свои темные делишки. А я не в силах оказывать сопротивление. У меня уже крыша едет! Я чуть человека не застрелил!

Глория рассмеялась.

– Не вижу ничего смешного, – обиделся Лавров. – Я реально мог сесть в тюрьму по твоей милости. Что на меня нашло в том отеле? А? Почему я видел то, чего не было? Слава богу, мой пистолет дал осечку.

Она продолжала смеяться, ничуть не раскаиваясь.

– Откажись от сотрудничества со мной, – вымолвила она сквозь хохот. – Откажись прямо сейчас. Ха-ха-ха-ха! Скажи, что не хочешь больше рисковать. Ха-ха-ха-ха-ха!

Лавров подумал, что у нее истерика после переживаний, которые выпали на их долю по дороге в Москву. Они сами были на волосок от смерти. Глория понимала это лучше других. Пожалуй, только она одна и понимала, что происходит… и теперь только она понимает, что еще может произойти. А он проявляет позорное малодушие, проще говоря – трусит.

– Ладно, прости… я не то имел в виду.

– Нужно ускорить этот процесс, – завила она, отсмеявшись и смахивая выступившие слезинки.

– Какой процесс?

– Останешься на ночь? – спросила она вместо ответа. – Или уедешь? Я не вправе тебя задерживать. Не вправе принуждать делать то, что противно твоему сердцу и разуму.

– Я люблю тебя… – промямлил Лавров, ужасаясь вырвавшимся против его воли словам. – Я хочу быть с тобой…

– А если это сопряжено с опасностью? С угрозой безумия?

– Но ты же не боишься сойти с ума?

Глория уставилась на него черными, как ночь, зрачками. В их глубине таилось нечто непостижимое и темное.

– Возможно, я уже перешла эту грань…

После этих слов Роман несколько минут хранил молчание. Она ожидала его решения. Или он повернется и уйдет навсегда, или останется.

– Я остаюсь, – сказал он. – И будь что будет.

– Спустишься со мной в мастерскую?

Он послушно шагал за ней через холл к лестнице, ведущей в цокольный этаж, в помещение без окон, где бывший хозяин дома оборудовал свой кабинет-лабораторию. И где он испустил дух на руках у Глории.

Кабинет, который обитатели дома называли мастерской, был уставлен бархатными диванами, шкафами, стеллажами и мраморными бюстами. Середину помещения занимал стол с микроскопами и колбами, с раскрытым старинным фолиантом.

– Присаживайся. – Глория сделала радушный жест, приглашая гостя опуститься на подушки. – Вероятно, нам придется ждать.

– Кого? – севшим от волнения голосом спросил Лавров.

– Пока не знаю…

Он с тревожным любопытством рассматривал мастерскую, куда попал впервые. Зрелище увлекательное и в некотором роде пугающее. Напротив дивана устроился бронзовый треглавый пес. Его красные глазки зловеще мерцали, уставившись на пришельца.