Соблазни меня - Нэнси Уоррен

— Не во всех. Ты стала близкой и нужной мне, как никакая другая женщина.

Он чувствовал отчаянную потребность признаться в любви. Увы, даже стоя рядом, они теперь находились врозь.

— Нет, Дункан.

— Алекс!

— Нет.

Она повернулась, и он увидел, что глаза ее полны слез.

— Я не могу и не хочу больше о нас говорить или даже думать! Я помогу тебе найти Ван Гога только ради того, чтобы исправить ошибку, понимаешь? Когда он будет найден, ты уедешь.

Хотя первоначальный план он строил именно так, в нем уже не было ничего привлекательного.

— Я должен тебе все объяснить! Ты должна знать!

Он понятия не имел, с чего начнет, а если уж на то пошло, не представлял, что, собственно, хочет сказать. Главное, чтобы она перестала смотреть таким отчужденным взглядом. Может, просто схватить ее в объятия? Такое всегда срабатывало, так почему бы не теперь!

Должно быть, Алекс прочла его намерение у него на лице, потому что отступила подальше.

— Наш роман строился на сексе, — напомнила она холодно. — Постельные игры и удовольствия, не более того. Покончить с такими отношениями несложно. Считай, что мы покончили. — Она села и взяла блокнот, давая понять, что разговор окончен.

— Нет, не покончили, и ты не можешь так говорить!

— Скорее всего, дедушка так и не собрался написать письмо, — заговорила Алекс, словно не слыша. — Хотел, но смерть помешала. Или же оно им написано, но затерялось. Лежит себе где-нибудь и много лет спустя, будет по чистой случайности найдено.

Ну ладно. Он небольшой знаток выяснения отношений. Не хочет она касаться личного, не надо, но пусть не думает, что он так легко сдался.

— Все возможно, — согласился Дункан, тоже принимая деловой вид. — И все же я думаю, поискать стоит.

— Что именно? — спросила Алекс, поднимая на него бесстрастный взгляд. — Письмо или картину?

— Письмо — всего лишь бумага и чернила, а картина…

— …холст и краски.

— Не только. Еще и шедевр. Часть истории искусства.

— Добыча, от которой ты получишь свою долю.

— Незаконно присвоенное имущество, за возвращение которого полагается награда. Ты же сама согласилась найти его и вернуть!

— Правильно, согласилась. И сделаю все, что в моих силах. С нетерпением жду указаний. Дедушкин дом ты обыскал, так что против данного пункта смело можем поставить галочку.

— Не спеши. Да, я обыскал дом, но я человек чужой и мог пропустить какой-нибудь укромный уголок. К тому же где и находиться пейзажу, как не там?

— Тогда я позвоню Джиллиан. Раз она там живет, не хотелось бы свалиться ей на голову в неподходящий момент.

— Она не может быть замешана?..

— Не может. Даю слово, что не может. Три дня она ухаживала за мной, как за ребенком, и ни разу не появилась у моей постели пьяной или… ну, ты понимаешь. Сплю я пока что неважно и могу гарантировать, что по ночам она не крадется по дому, чтобы полюбоваться на припрятанного Ван Гога. Днем убирает, стирает, печет мне ватрушки…

— А в промежутках спит с полицейским. В самом деле, она как-то не вписывается в незаконные махинации.

— Вернемся к дедушке. Допустим, он выставил Ван Гога на продажу на черном рынке, обговорил цену и назначил встречу. Вот почему в городке объявился доверенный человек Мендеса. А на меня покушались, потому что у них тот же идиотский ход мысли, что и у тебя.

— Возможно. — Дункан пропустил ее шпильку мимо ушей. — Но я не уверен, что все ниточки ведут в Лос-Анджелес. Перед тем как мы с Томом отправились в горы, я сделал Эрику пару не слишком прозрачных намеков.

— Эрик! — ахнула Алекс, бледнея. — Ведь именно он вынудил меня навести о тебе справки! Все время повторял, что не доверяет тебе. Надеялся, что правда взбесит меня, и мы станем врагами.

— Если бы только это! Кому, как не Эрику, знать, что ты часто ходишь на работу пешком. Нарочно взял такую же машину, чтобы все указывало на меня! Вот что, позвоню-ка я Тому.

— Сейчас ни к чему — Эрик в Юджине, на аукционе.

— Не важно, пока можно проверить прокат автомобилей. Там могли его запомнить.

Разговаривая по телефону, Дункан отвлекся, а когда положил трубку, увидел, что он в коттедже один.

— Алекс! Куда ты?

Вместо ответа ему подмигнули задние огни ее машины.

— Куда, черт возьми, тебя понесло?!

Постояв на пороге, Дункан вернулся к себе, сел и задумался.

Чувство вины ему несвойственно. Предки по отцовской линии не жаловали подобное чувство и так неохотно передавали его по наследству, что оно почти совершенно выродилось. Его собственный род занятий тоже этому способствовал. Он столько раз вламывался в чужие дома, что считал такой способ простой повседневностью. Но реакция Алекс обожгла сильнее, чем пощечина, заставив ощутить себя ничтожным и жалким.

Часа два, не меньше, он сидел в темнеющей комнате, слушая стук капель по стеклу и все сильнее впадая в уныние.

Гадкую штуку он проделал, гадкую. Обидеть любимую женщину — что может быть хуже?

И она дала ему понять ее ничтожество. Еще как. Если в будущем она возьмется проделывать такой фокус со своими детьми, они будут послушными до безобразия! Если только он как отец не противопоставит этому свое здоровое влияние.

Между прочим, его мать тоже умела пробудить в нем что-то сродни раскаянию. Вот и теперь ее голос настойчиво звучит в его сознании: «Ты должен извиниться, мой мальчик! Скажи, что сожалеешь, и тебе самому станет приятнее на душе!»

Кажется, такой голос называется угрызениями совести.

Не в силах больше выносить его нашептывания, Дункан бросился к машине и в самый кратчайший срок затормозил перед домом Алекс. Она ответила на звонок таким ледяным тоном, что сердце у него встрепенулось: она ждала его.

— Я страшно сожалею… — прошептал он в домофон.

Пожилая пара с другого этажа как раз направлялась домой. Они ему были знакомы. Мужчина открыл парадное, пропустил жену и выжидательно посмотрел на Дункана.

— Что ты сказал? Я не расслышала.

Он скрипнул зубами. И без того извинение далось нелегко, но повторить его при свидетелях — уже слишком.

— Я страшно сожалею!!! — рявкнул Дункан.

— Криком, молодой человек, еще никто не добился прощения, — назидательно заметила пожилая леди. — Надо явиться с шампанским и цветами. Именно так поступает мой Гарольд, и взгляните — мы женаты уже сорок восемь лет.

— С кем ты разговариваешь? — заинтересовалась Алекс.

— С мистером Гарольдом…

— И Дафной Ролан?