Стечение обстоятельств - Алина Аркади

‒ За Евдокимова?

‒ Нет.

Новый удар существеннее предыдущего. Болезненный, оглушающий, выбивающий почву из-под ног. С Олегом я почти смирился, когда узнал, что жених слюни пускают совсем на другую бабу.

‒ За кого? ‒ пугаюсь собственного рыка, и эмоций, которые разносят вдребезги.

‒ Папку синюю открой, ‒ указывает на стол.

Проследив его взгляд, сразу нахожу необходимое и дрожащими пальцами вынимаю бумаги. Пробежавшись взглядом, охреневаю.

‒ Что за…

‒ А ты думал за акции расписываешься? ‒ громко смеётся, закатываясь от смеха. ‒ Ты так был сосредоточен на мыслях о Строгановой, что, не глядя подписал бы смертный приговор. Но ты можешь отказаться от подписи, и мы аннулируем документ.

‒ Нет.

‒ Нет? То есть ты согласен, я правильно понимаю?

‒ Да.

‒ Там много пунктов. Важных, Глеб. Прочти, прежде чем соглашаться.

Возвращаюсь к началу, внимательно всматриваясь в текст. Теперь, когда немного отпустило, смысл более понятен, а перспективы явственнее. Останавливаюсь на пунктах двенадцатом и двадцатом. Котёнку не понравится ‒ выпустит коготки, больно оцарапав. Проглочу. Её злость, скорее, возбуждает, чем нервирует.

‒ Я правильно понимаю: вопрос выбора невесты больше не актуален? ‒ Да и выбирать, собственно, намерений не было, а теперь, когда Арина моя во всех смыслах, к чёрту рыжую и Альбину.

‒ Ты давно выбрал, просто выбор во всеуслышание не озвучил. Я это сделал за тебя, на правах старшего.

‒ А если бы отказался? ‒ размахиваю договором, нервируя отца.

‒ Ты бы её не отпустил. Как бы странно это не звучало ‒ ты однолюб. И этим тоже похож на меня. Не сейчас, так через месяц, два, полгода всё равно бы утащил к себе. Вопрос только в том, приняла бы Арина твою попытку реабилитироваться. Мы лишь предусмотрительно избавили вас обоих от ненужных проблем.

‒ Мы?

‒ С Демьяном. Или ты думал, что я один всё это провернул?

И такой поворот в голове не укладывается, потому что Строганов активно наседал на Арину, практически заставив ответить согласием Олегу. Мелкая сама признавалась, что её активно прессуют, подталкивая к несостоявшемуся мужу.

‒ Помнится, Демьян настаивал на родственных связях с Евдокимовыми.

‒ Да, полгода назад так и было. А потом перед ним встал выбор ‒ свобода или дочь. Как ты понимаешь, в приоритете для него второе. Всегда. А после смерти сына особенно. Он бы никогда не позволил своей девочке заключить брак с нелюбимым мужчиной. Но и от свободы твой тесть не отказался.

‒ Ещё три недели назад расклад быть другим, ‒ вспоминаю всё, что говорила Арина об отношениях семей, их планах и совместном проекте, который теперь, видимо, заглохнет.

‒ Всё, что ты видел, Глеб, ‒ поднимается, останавливаясь лицом к лицу, ‒ всё, что видели все ‒ грамотная постановка, организованная не за один день. Я, Демьян, Лев и ещё несколько доверенных лиц, сделали всё от них зависящее, чтобы каждый поверил. Но главными героями были вы ‒ двое.

‒ Я не видел, ‒ впервые растерян настолько, что даже не делаю попыток натянуть очередную маску перед отцом.

‒ Ты видел Арину ‒ это главное, ‒ улыбается ‒ тепло, по родному.

‒ Регистрация была назначена, свадьба организована, всё было реально.

‒ Реально для тебя. На самом же деле, планировалось, что Арина до ЗАГСа не доедет. Лев идеально сработал, подстроив похищение. Привёз в гостевой дом, где она неделю читала журнала и отдыхала, пока мы продолжали закручивать события в напряжённую спираль, подпирая Евдокимова.

‒ Она здесь была? ‒ указываю в сторону, как мне кажется, в направлении гостевого дома. ‒ Лев, ‒ рычу. Внутрянка кипит. Сам себе напоминаю проснувшийся вулкан, из жерла которого вот-вот вырвется нескончаемый поток ярости.

‒ Он к ней не прикасался, ‒ вскидывает ладони и даже делает шаг назад, ‒ никакого физического контакта, вреда или же лишних высказываний.

‒ Она знает? ‒ трясу документами. ‒ Знает, что подписала?

‒ Нет. Но также, как и ты, сделала это не глядя.

‒ Ей надо сказать… ‒ взъерошиваю волосы, прохаживаюсь по кабинету, прикидывая реакцию Котёнку.

Слова, так опрометчиво брошенные в яростном запале месяц назад, отпечатались в ней, породив тонну сомнений и домыслов, который совсем непросто уничтожить. Не верит. Теперь нет, когда я по-скотски разрушил нежные порывы, и согревающее тепло испарилось вместе с ней.

‒ Скажи. Прямо сейчас. Она ждёт.

‒ Ждёт? ‒ останавливаюсь, растерянно осматриваясь.

‒ Большая гостевая спальня на втором этаже. Арина там, ‒ смотрит на часы, вскидывая руку, ‒ уже пятнадцать минут. Глеб, я всё сделал за тебя, но личные отношения со своей женщиной, будь добр урегулировать самостоятельно.

‒ Понял, ‒ срываюсь с места, прихватив брачный договор. Не поверит ‒ будет читать, пока каждая буква не отпечатается в маленькой головке, запомнившись навечно.

‒ И постарайтесь ничего не разбить! ‒ прилетает мне в спину.

Пара минут. Замираю у дверей спальни. Словно стою на отвесной скале, с закрытыми глазами, срываясь в пропасть. Впервые растерян и обескуражен. Открываю дверь и вижу её: тонкая фигура у окна застыла в ожидании приговора.

Шаг. Ещё один. Несколько. По мере моего приближения, Котёнок всё больше сжимается, обхватив себя ладонями. Нервозность проявляется крупной дрожью и надсадным дыханием.

Обхватив, прижимаю к себе, отрезвляемый громким всхлипом. С жадностью втягиваю аромат, словно зверь, который с трудом выследил добычу, но сам стал тем, на кого велась охота.

‒ Котёнок, ‒ пугаюсь собственного полустона и нахлынувших эмоций, в которых сгораю вместе с ней.

Тонкие пальцы ложатся поверх моих, переплетаясь. Вжимается всем телом, будто врастает, вживляется в меня, проникая ещё глубже, но уже через секунду поворачивается, чтобы обвить руками мою шею и выдохнуть такое сладкое:

‒ Глебушка…

Размазан этим коротким, но таким нужным выдохом. Нахожу её губы, проникаю глубоко, жадно, с диким напором, почти вгрызаясь в манящую спелость. Нуждаюсь в Арине настолько сильно, словно она единственное, что заставляет меня дышать. Укол возбуждения лишает контроля, член мгновенно наливается тяжестью, желая взять то, что было недоступно долгое время. Спускаюсь на шею, прикусывая нежную кожу, вжимаю в себя. Ладони скользят вниз, впиваясь в притягательную задницу, которая теперь по праву моя. Вся моя.