Океан для троих - Реджи Минт

повыходили, а другие остались на службе. Впрочем, чего я тебе рассказываю — сама знаешь, как у вас барышни поступают. Сама там училась. Ну у Призрака с ней так, не было ничего. Он по ней сох, молча. Ни словом, говорит, ни взглядом. Боялся, что та его к дьяволу сразу пошлет. Отвернется. Наверно, правильно боялся.

Дороти еще с секунду судорожно перебирала в голове всех однокурсниц Дорана, а потом до нее дошло. Она вздрогнула, но Рауль списал это на другое и осторожно провел губами по талии, согревая дыханием.

— Он ее все ночами зовет, — сам того не зная, добил Рауль. Потом сказал тихо, но зло: — Он спать не умеет почти — мертвый же. Но если ему рому с маковой настойкой дать, он тогда засыпает, ненадолго, но во сне мечется, звать ее начинает. “Маленькой леди” называет. Я его долго разговорить пытался. А потом, когда уже сговорились и он был готов сказать, я купился на сирен…

Внутри все трещало по швам, нарощенный панцирь пришел в движение, огромным бесконечным ледником перемалывал все внутри, и на душе по очереди становилось то горячо, то стыло. И больно за то, что все потеряно. И хорошо от того, что было взаимно. И опять больно. А пальцы Морено, в противоположность всему, что внутри, вызывали какие-то глубинные восхитительные спазмы. Дороти застонала, не выдержав, и вильнула бедрами. Морено в ответ прикусил кожу на ягодице — почти до боли — и сразу согрел укус дыханием.

— Жаль, что ты не нашел ее. Может, она бы…

— Шутишь? — бархатно засмеялся Рауль. — Вот приду я, например, к твоему полковнику Филлипсу и скажу: “Эй, приятель, я встретил твою мертвую подругу, которая сгинула невесть когда в море, и кстати, она всю жизнь тебя любила, соскучилась и передает привет”. Я, конечно, рисковый парень, но не до такой степени. По этой же причине и Призрак к своей леди не сунется. Мертвый и безумный — это разные вещи. Женщины вашего круга меня на порог не пустят. Да и в байки про привидения не поверят. Поэтому я готов был ему помочь, но положа руку на сердце, даже не знал, как подступиться к делу. Тем более что подружка Призрака в его смерти и виновата. Из-за нее все.

— Он рассказал тебе, как стал неупокоенным? — медленно произнесла Дороти, пытаясь уложить все новости в голове хотя бы в относительном порядке.

Бог с ним, с обдумыванием. Тут бы понять, что происходит. Задавать вопросы Раулю было страшно, не задавать — еще страшнее. Потому что Доран… Ее Доран. Ее первая нежная любовь, которую Морено почти стер своей страстью, оживала. Но и страсть никуда не ушла — горела в душе. Грела. Пылала. О боги, как же все сложно!

— Не рассказал, но кумекаю, что “Холодное сердце” по чьей-то дурости забралось в Гряду одним из первых. Как раз когда там эта дрянь загнездилась. И огребло по самую мачту. А вот почему оно оттуда вышло и как Призрак встал на его мостик капитаном — есть мыслишка. Не поверишь, когда жил при храме, думал, все россказни про демонов да дьяволов вранье, а стоило от жрецов свалить, так все сказки правдой начинают казаться.

Морено глотнул вина, уронив несколько капель Дороти на спину, отставил бутылку и тут же губами собрал пролитое.

— Сиренам нечего было с него взять, и они оставили его в покое. Сделка. Опять. Парень ухитрился продать свою душу еще там, на берегу. Похоже, что дьяволу или кому-то рядом.

— И на что сменял? — удивилась Дороти, но тут же припомнила странное.

Доран никогда не слыл особо богобоязненным, но когда они были детьми, службы в храмах посещал исправно, правда шалил на ней, как все мальчишки.

А потом Дороти заболела, и на время всей ее болезни Доран забросил походы в храм. Вроде говорил, что как-то не до них стало. Потом Дороти поправилась, но с тех пор она не могла припомнить Дорана в церкви. Даже когда Летиция, его старшая сестра, выходила замуж — помогал готовить церемонию в поместье, а в храм, на обряд, он опоздал. Значит, уже тогда… Но на кой дьявол ему торговать душой? В семье у Кейси было все благополучно, никаких роковых страстей. Никто не ставил на кон состояние, не заводил внебрачного наследника и не впадал в королевскую немилость.

— Да на свою девку и сменял! — вздохнул Рауль. — Та вроде хилая была очень, болела, болела, а потом совсем в царство теней засобиралась. Нэро и сменял…

— А почему ты зовешь его “Нэро”? — спросил Дороти тихо, просто чтобы хоть что-то спросить.

— Хорошее имя, короткое. Его так на островах туземцы прозвали, вроде как “черный убийца” на ихнем языке. Призрак — поди пойми, про кого ты, а против Нэро он ничего не имел. Отзывался. Так вот, я когда его расспрашивал, он сначала сидел что твой пень и молчал. Потом рассказал. История прям для площадного цирка. Знаешь, где все сначала трагично глаза закатывают, а потом мрут. Вот в самый раз. Когда его подружка совсем уже в гроб намылилась, Нэро не выдержал — сбежал от одра в порт. В кабак, разумеется. Там надрался до зеленых чертей, морду кому-то разбил, сам огреб, а потом оказался за столом с каким-то типом. То, что нормальных в тех местах не водится — это и рыбе понятно, однако тот, кто к нему подсел, совсем уж был странный — говорил, а рта почти не открывал. И лицо у него было точно маска. Больше не запомнил ничего — слишком много вина. Хмырь предложил сделку — мол, вытащим твою подружку из могилы, ты только подпись подставь. Нэро хоть и лыка не вязал, но, не будь дурак, даже поторговаться ухитрился — поверх выцыганил своей девчонке здоровье и еще каких-то штук, чтоб с довеском. Ну а потом поставил свою подпись на каком-то замызганном клочке кожи. И перстнем фамильным припечатал. Хмырь вроде как покивал, да и в толпе растворился, а Нэро пить продолжил. До теплого моря в голове надрался. Очнулся утром у ворот своего дома — дотащили добрые люди, не бесплатно, понятное дело, за обчищенные карманы. Нэро в себя пришел, стало стыдно, что вместо того, чтоб провожать свою леди в гроб, он всю ночь вино в себя лил. Рванул туда — а та его на своих двоих встречает, выздоровела за одну ночь. Такие дела…

С Дороти творилось что-то страшное. Жуткое, больное и прекрасное одновременно.

Осознание того, что Доран