По эту сторону фронта - Владислав Конюшевский

М-да… Только те, кто задумывал эту операцию, не учли одного. Я даже готов предположить, что Сталина можно убить, и неизвестно, кто встанет на его место. Но этот «неизвестно кто» наверняка будет из новой команды, которая уже вошла во власть. И глупости они делать точно не будут. На хера нам заливать фрицев химией, когда мы их и так почти задавили? И СССР загнать в свои границы тоже не получится. Ой, не получится!

Я улыбнулся и удовлетворенно сплюнул. У нас ядрена бомба на подходе, а это уже совсем другой разговор. Союзнички об этом даже и не догадываются. Зато когда «догадаются», то-то сюрпризец получится! Моментом все хавальники закроются… Хотя это, конечно, крайний вариант. Сейчас весь мир нас в попу целует (я имею в виду простых людей), и надо, чтобы это так и продолжалось. Ведь не зря же неожиданно вспыхнула мода на все советское. Мы сейчас в фаворе, и никакая пропаганда этого изменить не может. Поэтому повсюду поют русские песни, покупают советские книги, смотрят наши фильмы, пытаются добыть хоть какой-то элемент советской военной формы…

Кстати о форме, несколько непонятно… Я, когда еще свободно ходил по аэродрому, сам видел, как один американский летчик хвастался своим приобретением окружившим его коллегам. Это была жилетка со множеством карманов, вроде той, что продавали в мое время на всех базарах. Да, она чем-то похожа на спецразгрузку, что таскают «невидимки», но разумеется другая. Только амер утверждал, что это самая настоящая вещь легендарных советских террор-групп, и все ему жутко завидовали. Еще они охотились за штанами. Не за солдатским галифе, конечно, а опять-таки – за нашими. Понятно, они удобны, у них куча карманов в самых разных местах, но поднимать такой ажиотаж из-за армейской детали туалета…

Странно, но их беготня мне чем-то напомнила погоню за фирменными джинсами в советское время. Особенно обалдел, когда понял, что точно такие же штанцы, но пошитые в Америке, котироваться не будут. Оказывается, главное, чтобы на них изнутри был черный заводской штамп с русскими буквами и надписью: «Сделано в СССР». Я тогда хотел поинтересоваться этим феноменом у Гусева, но не успел, а потом как-то забылось. Зато сейчас вспомнил и очередной раз утвердился в мысли, что это «жу-жу» неспроста. Вот не верю я, что просто так, на пустом месте, возникает такая тяга ко всему советскому. Похоже, в УСИ завели еще один отдел, который вовсю создает новый имидж СССР. Даже не «похоже», а наверняка! И работает этот отдел, судя по всему, очень успешно…

Бр-р, что-то я сильно задумался, а дело стоит. Мужики вон уже все укупорки распотрошили, а Марат делает приглашающие знаки. Подойдя к ним, я услышал:

– Двадцать четыре мины. Восемнадцать осколочно-фугасных и шесть с какой-то химической отравой. С какой – даже Заремба сказать не может, потому что ты его так отоварил, что неизвестно, когда он в себя придет.

– Да какая нам разница? Пусть с этим спецы разбираются. А сейчас, Жан, давай связь!

И когда Искалиев протянул мне трубку рации, я доложил:

– Операция закончена. Диверсанты нейтрализованы. Имею на руках еще шесть «языков» и две установки Nebelwerfer. К ним мин на два залпа, шесть из которых снаряжены боевым ОВ. Оставляю группу Шмеля охранять мины и установки, а сам выдвигаюсь к вам.

Гусев на том конце помолчал, а потом уточнил:

– Точно всех взяли? И точно, что мины с химией?

– Взяли всех. На минах маркировка – зелено-желто-красное кольцо и цифры «2» и «39».

– Понял. Сейчас свяжусь с химиками. Они будут на месте через час.

– Принято.

Отдав трубку радисту, я собрал людей и объявил:

– Быстро сматываемся. Через час здесь будут химики, а что им придет в голову, один Аллах знает. Но наверняка захотят потренироваться и провести нашу профилактическую дегазацию. А я не хочу дегазироваться! У меня от этого потом все чешется. Поэтому, Шмель, – я прижал руки к груди, – извини, что так получилось, и попытайся от них отбрыкаться, а мы – поехали!

Народ, услышав мои слова насчет гипотетической химобработки, зашевелился очень быстро и ломанулся к машине. Сволочной Заремба так и не пришел в себя, поэтому его пришлось тащить волоком. А потом, закинув мокрую тушку «Медведя» в кузов и оставив удрученных шмелевцев дожидаться приезда химиков, мы поехали к себе на базу. По пути, высадив кимовских «невидимок» возле их палаток, порулили дальше, к своему расположению.

Там нас встречало непосредственное начальство в лице вырядившегося как на парад Гусева. Поочередно пожав всем руки, он дождался, когда мы передадим пленных стоящему тут же капитану НКВД, и неожиданно приказал:

– Стройся!

Нет, ну не мудак? Мы грязные, уставшие как собаки, а он нас строить решил. Видимо, у меня все было написано на лице, так как Серега только понятливо шевельнул бровью, но от своего не отступил, а стоя в двух шагах от нас, произнес:

– Товарищи! Поздравляю вас с успешным выполнением задания командования!

– Служим Советскому Союзу!

– А теперь, когда официальная часть закончена, слушайте то, что вы пропустили, гоняясь за диверсантами. – Гусев хитро оглядел всех и продолжил: – Третьего августа тысяча девятьсот сорок четвертого года, то есть сегодня утром, советские войска форсировали Одер! Одновременно с этим, Первый Украинский и Второй Украинский фронта из Австрии и Чехословакии нанесли удар по расходящимся направлениям, на Мюнхен и Ганновер. Это значит, операция «Суворов» началась!

Мы переглянулись, а потом завопили оглушительное:

– Ура!!!

Вот уж действительно – новость так новость! От Одера до Берлина километров семьдесят и самое главное, что ни Берлинский укрепрайон, ни укрепления на Зееловских высотах немцы толком достроить не успели. Да что там говорить – на этих самых высотах, где в прошлой жизни Жуков имел довольно большие потери, только-только строительство началось! А план окружения Берлина, да и всей берлинской операции, которая являлась составной частью «Суворова», разрабатывали в Ставке. И чтобы Георгий Константинович от него не отклонялся, в штабе фронта постоянно будет находиться Меркулов. Но Жуков особо рвать вперед точно не будет. Смысла нет. Ведь главный приз – Берлин – ему брать не надо. Основная задача – блокирование немецкой столицы. Ею, как наиболее крупным опорным узлом, займутся позже.

Кстати, на этой почве возникли сильные волнения внутри советского генералитета. И вовсе не в военном плане. Еще бы – ведь место «маршала победы» очень даже вакантно, и за это звание активно борются несколько человек. Поэтому, говорят, наверху сейчас такие интриги плетут – мама не горюй! Так что тут есть нюанс – в такой конкуренции совершишь «косяк» и все – выбыл из борьбы начисто. А основным «косяком» на последнем этапе войны считаются: несоблюдение установленных сроков наступления и большие потери среди личного состава. Вот наши маршалы головы себе и ломают, как и рыбку съесть, в смысле поставленную задачу выполнить, и хрен не прищемить, то есть не выйти на первое место по потерям.