Дьявол, который ее укротил - Джоанна Линдсей
Шрифт:
Интервал:
Что-то очень уж она жизнерадостна! Не к добру!
– Сколько я так лежу?
– Почти неделю.
– Так долго? В самом деле?
– Очевидно, вы нуждались в отдыхе, так что не стоит расстраиваться. Как ваша голова?
– Какая именно часть? – сухо поинтересовалась Офелия. – Сплошной сгусток боли.
– Сбоку у вас огромная шишка, откуда кровь лилась ручьем. У доктора хватило наглости предположить, что вы больше не встанете. Ваш отец велел ему убираться ко всем чертям и послал за другим врачом.
– Он? Послал?
– Да. Уж очень был зол на парня. Новый оказался более оптимистичным и взялся вас лечить. Похоже, он свое дело знает. Теперь, когда вы очнулись, все пойдет на лад. Немедленно отнесу этот бульон обратно на кухню и возьму там что-нибудь посущественнее.
– Вареную рыбу, – попросила Офелия, охваченная дурным предчувствием.
– Сейчас попрошу приготовить, – заверила Сэди по-прежнему чересчур веселым тоном. – Даже если мне самой придется бежать на рынок за свежей рыбой.
Вернулась она не скоро. Должно быть, действительно отправилась на рынок. Но перед уходом объявила всему дому, что Офелия очнулась. Первым явился отец, единственный, кто был способен отвлечь ее от мысли, что она потеряла ребенка.
Она больше не его прелестная безделушка, верно? Неужели она действительно видела его плачущим? Если это так, можно не сомневаться в причинах.
– Значит, ты пришла в себя? – спросил он. – Я должен был сам в этом убедиться до того, как разбужу твою мать и сообщу ей хорошие новости. Она просидела у твоей постели почти всю ночь, легла под утро и пока еще не вставала.
– Все эти бинты действительно необходимы? – спросила она, когда он придвинул стул и уселся.
– Да, но не все накладывались на раны. Некоторые повязки придерживали холодные компрессы, на которых настояла твоя мать. Уж очень у тебя щека распухла. Но в основном нужно было забинтовать шишку на голове. Она к тому же была рассечена, и врач хотел ее зашить, но для этого пришлось бы выстричь волосы, а твоя мать впала в истерику при одной мысли о том, что кто-то коснется хотя бы одной пряди. Поэтому рану туго перебинтовали, и, как оказалось, края прекрасно сошлись без всяких швов. Сегодня, когда придет доктор, возможно, повязки вообще снимут.
– Сколько же у меня швов… по всему телу?
– Немного, – вздохнул отец, краснея.
Значит, лжет. Ему следовало бы сначала попрактиковаться: уж очень все очевидно.
Впрочем, она не так уж сильно хочет знать. Рано или поздно увидит сама… когда хватит смелости сорвать покрывало с зеркала.
Морщась от неловкости, отец продолжал:
– Я ни на секунду не сомневался, что ты поправишься, но… могло быть куда хуже, а я, едва не потеряв тебя, многое понял. Увидел себя со стороны и устыдился. Я не слишком общителен. Я педант, часто ворчу, я…
– Ты не говоришь ничего такого, чего бы я уже не знала, – перебила она. – Но зачем ты перечисляешь свои дурные качества?
– Мне пришло в голову, видишь ли… как это сказать… черт возьми, – бессильно выдохнул отец.
– Что? Да говори же!
Он снова вздохнул. И, как ни странно, взял ее руку.
– За эти годы мы так часто ссорились, что это вошло в привычку. А там, где появляется привычка, мы теряем возможность мыслить шире. Сейчас я вдруг осознал, что ты можешь подумать, будто я не люблю тебя. Ну вот, я это сказал. Знаешь, я люблю тебя. Очень.
Он робко взглянул на дочь, словно проверяя ее реакцию. Офелия, не веря ушам, уставилась на него. Она не знала, что сказать, да и можно ли вообще говорить, когда в горле стоит комок. И глаза, кажется, повлажнели…
– Я хочу признаться тебе в том, чего не знает даже твоя мать, – продолжал он. – Детство у меня было нелегким. Меня посылали в лучшие школы, где учились дети самых знатных семейств Англии. Как же горько я сожалел об этом! Мальчишки могут быть очень жестокими. Меня постоянно дразнили. Твердили, что я им неровня. Можешь поверить? Я, сын графа, неровня этим…
Он словно очутился в прошлом, захваченный старыми горестными воспоминаниями. И, как ни поразительно, Офелия смутно понимала, почему он ей исповедуется.
– Ты говоришь так, словно стоял на улице, заглядывая в окна школы, куда тебя не пускали. Твой титул ничем не хуже остальных.
– Знаю. И подозревал даже, что это чистая зависть, потому что моя семья была довольно богата, а многие мальчишки, несмотря на более высокие титулы, были бедны, как церковные мыши. Но для той цели, которая вела меня, это уже не имело значения. Я должен был доказать, что могу смело встать рядом с ними, быть на равных с самыми надменными аристократами. И это внутреннее побуждение никогда меня не оставляло. Только я не смог достичь этой цели… пока не родилась ты. И с каждым днем становилась все красивее. Ты была доказательством того, что я могу потягаться с любым из прежних соперников. Поэтому я стал выставлять тебя напоказ… слишком часто. И не мог насытиться изумлением, которое ты вызывала. Меня хлопали по спине, поздравляли… Твой успех возместил мне все те годы, когда я чувствовал себя ничтожеством. Теперь-то я понимаю, как был эгоистичен, лишив тебя детства и превратив в Снежную королеву. Но я был так чертовски горд тобой, Фели.
– Ты гордился не мной, папа, – тихо ответила Офелия. – Гордился тем, что произвел на свет такое прелестное дитя. А это – понятия разные.
Отец уныло повесил голову.
– Ты права. Только сейчас, после этого несчастья, я узрел истину. Мои глаза открылись, и я понял, как много потерял. Потерял любовь дочери. Твоя мать всегда пыталась объяснить мне это, но я ничего не хотел слушать. Каждый такой разговор кончался ссорой. А меня бесповоротно обуяла гордыня. Жаль, что я не осознал всего этого раньше. Но еще не слишком поздно исправить мой последний промах.
– О чем ты?
– Знаю, ты несчастлива в браке, к которому я тебя принудил.
– Ты меня не принуждал, папа.
– Ну конечно, принудил. Это я приказал тебе выйти за Лока. Постарался оправдать ожидания общества.
Офелия грустно улыбнулась:
– Когда это я беспрекословно следовала твоим приказам? Всегда старалась поступить наперекор. Это моя вспыльчивость подтолкнула Рейфа потащить меня к алтарю. Ты тут ни при чем.
Шерман откашлялся и слегка поднял брови:
– Пусть так, но тебе нет нужды оставаться замужем за этим человеком. Твой муж вел себя не совсем так, как подобает любящему супругу, поэтому ты с моей помощью без труда добьешься признания брака недействительным.
– Ты без борьбы откажешься от шанса видеть дочь герцогиней? – поразилась Офелия.
– Милая, я понял, что главное для меня – это твое счастье. А высокий титул помог бы не только мне. Мы с твоей матерью иногда говорим о тебе мирно и без ссор. Я слышал, что ты хотела быть такой же, как она, только на более высоком уровне, и давать лучшие балы в Лондоне. Герцогиня Лок легко могла бы стать настоящей светской львицей.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!