Самураи. Путь воли и меча - Такуан Сохо

– Что ты любишь рисовать больше всего?

– Я люблю рисовать пейзажи, птиц и цветы, а также портреты. Я могу нарисовать все, что вы мне скажете. Нет ничего, чего я не мог бы нарисовать, – хвастал художник.

– Ты действительно можешь нарисовать все? – переспросил Такуан.

– Да, я могу нарисовать все.

– Тогда нарисуй мне, пожалуйста, звук барабана.

– Что? Нарисовать вам барабан?

– Нет, не барабан, я хочу, чтобы ты нарисовал барабанный бой.

– Вы действительно имеете в виду картину с изображением барабанного боя? – спросил художник.

– Совершенно верно, – ответил Такуан.

– Вы, наверное, шутите. Дело в том, что мы слышим звук ушами, а видим изображения глазами. Разве я могу нарисовать звук?

– Что ж, я не художник и никогда художником не был, но я могу нарисовать барабанный бой. Это будет изображение звука.

Такуан велел монаху-ассистенту приготовить чернила, расстелил на полу лист бумаги и что-то нарисовал на нем. Это было копье, направленное острием вверх. Конец изображенного копья был средоточием духа, и казалось, он существует вне бумаги.

– Вот, получи! Это и есть барабанный бой, – сказал Такуан.

– Вы разыгрываете меня. Хотя я не получил хорошего образования, я все же вижу, что это изображение копья, – возразил художник.

– Ты не понимаешь, – ответил Такуан. – Смотри, это копье пронзает (цуку) небеса (тэн). Таким образом, это изображение тэнцуку, а тэнцуку – это не что иное, как барабанный бой.

Художник, который был поначалу столь самоуверен, удивился и ушел пристыженным.

Это случилось тогда, когда Такуан еще не был настоятелем храма Дайтокудзи. Неподалеку жил монах секты Синсю по имени Хасимото. Он был весьма красноречив и легко побеждал в споре других монахов. Хасимото очень гордился этим и часто ходил по окрестным храмам, приглашая всех состязаться с ним в искусстве диалога. Он получил хорошее образование, что было редкостью в его время. Всякий раз, когда он приходил, монахи делали вид, что куда-то спешат, или же давали ему деньги, чтобы он оставил их в покое.

Однажды монахи, жившие в одном храме с Такуаном, собрались и принялись что-то оживленно обсуждать. Такуану это показалось странным, поэтому он подошел к ним и спросил:

– О чем вы говорите?

– Мы говорим о монахе по имени Хасимото, – ответили монахи.

– А, о Хасимото, об этом болтливом монахе! И в чем же дело с ним?

– Осё, вы уже его знаете? – удивились монахи.

– Да, я встретил его вчера в доме Дзинбэя.

– Он предлагал вам что-нибудь?

– Он спросил: «Может быть, сегодня?», но я не обратил на него внимания. На этом все и кончилось.

– Так легко от него не отделаться. Он очень настойчив, – сказали монахи.

– Что, он хочет встретиться со мной? – спросил Такуан.

– Да, так и есть. Он говорит, что желает видеть вас и состязаться с вами в искусстве диалога. Он очень красноречив. Мы боимся, что вы потерпите поражение, и поэтому ищем возможность избавиться от него.

– И это все? – спросил Такуан, смеясь. – Не стоит об этом думать. – В отличие от монахов он был вполне спокоен.

– Вы действительно не против встретиться с ним?

– Не беспокойтесь. Подождите, и вы всё увидите.

На следующий день Хасимото пришел в храм, и монахи пропустили его к Такуану. Хасимото вошел к нему исполненный гордости, с высоко поднятой головой.

– Добро пожаловать! – сказал Такуан и попросил Хасимото подойти к нему поближе.

Когда Хасимото подошел вплотную, Такуан что-то шепнул ему на ухо, и Хасимото сразу же побледнел, словно от страха. Он оглянулся по сторонам и попятился. Затем, едва поклонившись Осё, он выскочил из комнаты и быстро убежал прочь. Осё все это показалось смешным, и его бока долго сотрясались от хохота.

– Осё-сама, скажите, в чем дело? Почему он убежал? – спросили Такуана удивленные монахи.

– Этот монах – всего лишь ребенок. Когда я шепнул ему: «Если ты победишь меня в диалоге, ты будешь иметь дело с моими сторонниками, которые спрятались с мечами в соседней комнате. Живым ты отсюда не выйдешь. Ну так что, будем состязаться?», он так испугался, что едва унес ноги. Очевидно, сам он не так хорош, как его язык, – и Осё снова засмеялся.

Если в человека нет смелости и решимости стоять до конца, он не выдержит в трудную минуту.

Хонда Кодзукэ-но Сукэ был одним из представителей кабинета под руководством сёгуна и известным ученым своего времени. Но при этом Кодзукэ был злобным, и ходили слухи о его безнравственном поведении. Не обошлось без его плохого влияния и тогда, когда Осё приговорили к ссылке. После этого Кодзукэ показалось, что Осё затаил на него злобу.

Однажды Кодзукэ неожиданно встретил Осё в замке Эдодзё. Осё знал, что тот использует свое положение в корыстных целях, и решил его проучить.

– Кодзукэ! Кодзукэ! – позвал Осё, не используя вежливого обращения, которое полагается говорить при обращении к представителям кабинета. Кодзукэ был оскорблен, но не подал виду.

– Слушаю, дзэнский мастер. Чем могу быть полезен?

– Говорят, вы любите китайский стиль. Это правда?

– Я не просто люблю его. Я восхищаюсь им.

– Почему вы восхищаетесь им?

Кодзукэ решил, что это праздный вопрос, и ответил:

– В Китае жило много выдающихся и легендарных личностей, поэтому я восхищаюсь Китаем.

– Вы можете привести примеры? – спросил Осё.

– Пожалуйста. Взять, например, генерала Гань-у. Его меч называли Голубым Драконом. Он весил пятьдесят килограммов и одним своим видом обращал противника в бегство. Я не думаю, что люди, подобные генералу Гань-у, когда-либо жили в Японии.

– Насколько я знаю, Кодзукэ, этот генерал был не так велик, как вам кажется, – возразил Осё.

– Почему вы так думаете? О генерале Гань-у говорят, что он был ростом два метра, – ответил Кодзукэ, полагая, что Осё глуп, как ребенок.

Осё громко засмеялся и сказал:

– То, что генерал был высок ростом, еще не означает, что он был героем. В нашей стране также встречаются высокие люди, например, Яматокэру-но Микото (легендарный принц). В шестнадцать лет он был ростом три метра. Он мог поднять над головой чайник на трех ножках (в древности – символ императорской власти, который делался очень тяжелым). Яматокэру был подобен Одзоки (ивестный борец сумо). По сравнению с ним Гань-у выглядел как начинающий борец. Пятидесятикилограммовым мечом в нашей стране никого не удивишь. Синодзука (знаменитый самурай XIV века), слуга господина Нитта Ёсисада, орудовал железным ломом длиной два с половиной метра, словно соломинкой, вытаскивал из воды тяжелый якорь, словно фитиль от лампы, и ломал мачту, словно бамбуковую палку. Гань-у подле Синодзука – все равно что мышь рядом с тигром.