Опасные иллюзии - Марина Эльденберт

— Я пасла тебя, красавчик, так что понятия не имею.

У трапа их встречала Клотильда, первой спустилась Беатрис и, не оглядываясь, сразу прошла к машине. Сам Риган чувствовал себя как пьяный. Такое бывает, если перебрать, от сильной усталости или от высокой температуры. В его случае даже ночная прохлада отступила перед горячкой. Пару раз он чуть не навернулся прямо на трапе и наконец оказался лицом к лицу с наставницей. В прищуренном взгляде Клотильды прямым текстом читалась жажда крови. Обманчиво-спокойная поза только подчеркивала намерение втоптать Ригана в асфальт. Присущая ей игривость растворилась без следа, обнажая хищницу, которой Кло была на протяжении сотни лет.

— Дариан ждет, — холодно сообщила она. — А после мы поговорим.

Как ни странно, на сей раз рядом с водителем ехала Фея, а не светловолосая амазонка. Ригана колотило, но виной тому была отнюдь не Клотильда, хотя от нее и веяло заморозками ледникового периода. Он пытался сосредоточиться на предстоящем разговоре с Дарианом, выходило плохо. Перед Древним он проштрафился по всем фронтам. Своевольно изменил ход операции, подставился и чуть не погиб сам, сработал грязно даже для сопливого новичка. Мысли метались, как обезьяны в пылающих джунглях. Рассказали ли Агнессе о произошедшем?

В ночи вилла переливалась обманчиво-притягательными огнями. Многое бы он отдал за то, чтобы сейчас оказаться отсюда подальше, но они уже шли знакомыми коридорами. Беатрис вошла первой и положила на стол часть ключа, Клотильда остановилась рядом, а сам Риган ввалился в кабинет и замер. На него смотрели все: Сильвен, Шеппард и Эрик Фея и Кло. Что-то мешало ему сесть — это что-то витало в воздухе сгущающимся напряжением. К счастью, горячка не позволяла до конца прочувствовать всю тяжесть своего положения, поэтому Риган равнодушно приготовился к публичной порке.

— Беатрис, благодарю! — Древний поднялся и поцеловал Фее руку. — Большое спасибо всем, а сейчас оставьте нас с Риганом наедине, пожалуйста.

Зашумели стулья. Если бы были силы, он бы удивился, сейчас же молча смотрел, как все потянулись к выходу. Когда за последним закрылась дверь, Дариан кивнул на кресло, а после сомкнул части ключа и протянул ему.

— Вы не закончили дело.

— Боюсь, теперь у меня не получится наладить с ними контакт. — Вышло хрипло и сдавленно. Он сел и закашлялся, неосознанно сжимая проклятую железяку в руках, а Дариан едва уловимо нахмурился. В уголках его глаз собрались заметные морщинки, и Риган снова задумался о том, что тот постарел. Если такое возможно, разумеется. Он украдкой посмотрел на картину — на ней бушевал шторм.

— Пусть мисс Аверс вас больше не волнует. — Древний проследил его взгляд, поднялся и подошел ближе. — Эта картина символизирует Разлом. Точнее, то, что произошло с нашим миром, когда он был открыт.

— Который из вариантов?

— Оба.

Какое-то время Дариан молча смотрел на него, и впервые в жизни Ригану не хотелось отвести взгляд. Пустота, которая застыла в ярко-синей глубине, больше не путала. Так смотрят уставшие, выпитые до дна люди, искра жизни которых держится на невесть каком топливе.

— Когда его закрыли, существа в ловушке оказались отрезаны от своего мира. Они ослаблены и медленно умирают. Через пару лет в Город сможет пройти любой.

— Но не сейчас, — уточнил Риган.

Дариан любил говорить загадками, правда, Ригану было не до викторин. Голова полыхала и не разлетелась, как переспелый арбуз, лишь чудом. Соседство с паразитом — верная смерть. Что будет, если оставленные гнить в заточении существа запрыгнут в человека, даже представлять не хотелось.

— Создать измененных было нелегко. — Древний прошелся по кабинету и тяжело оперся о стену. — Многие умирали, но чаще — сходили с ума. Прошло несколько тысяч лет, прежде чем у меня получилось.

— Погодите… — Голова шла кругом, но теперь уже от осенившей его догадки. — То есть вы замесили расу измененных… гм, нас — на основе живучей иномирной дряни?

— Да.

— Получается, что у любого измененного теперь своеобразный иммунитет к этой заразе?

— В отличие от обычного человека у вас есть возможность выжить.

От таких новостей не сиделось на месте. Риган даже не мечтал, что когда-нибудь узнает об истоках создания измененных, не говоря уже о такой откровенности.

— Это просто теория? Или кто-то прошел через это?

— Когда мы закрывали Разлом, не обошлось без жертв. Один из нас по доброй воле принял последний удар на себя.

Он сам не знал, что поразило его больше — то, что Древний сказал: «Мы», или то, как он об этом говорил. Как будто испытывал немыслимую боль.

— Он до сих пор жив? — уточнил Риган.

— Вы с ним знакомы. Сильвен. А сейчас прошу меня извинить.

После ухода Дариана воцарилась тишина. Только сейчас Риган осознал, что он сжимает в руках. Это не просто ключ к возвращению Агнессы, к знаниям Древности и источнику месторождения металла, который необходим Новой Полиции. Это память тех, кто навсегда остался у закрытого Разлома. Жизни тех, кто открыл или откроет для себя новый мир в самое ближайшее время. Он облажался по-крупному, но Дариан снова отдал ему то, что берег как зеницу ока тысячи лет.

Перед тем как выйти, Риган бросил быстрый взгляд на картину. Ему показалось, что в кровавых прожилках цветка проступает лицо Милы: резкий ненавидящий взгляд, высокие скулы, оскал, а не улыбка. Именно сейчас он отчетливо понял, на кого она похожа. Так же на него смотрели под Ираклионом: жестко, неприязненно, зло — за несколько минут до того, как отправить в пыточную. Мила Аверс до жути напоминала Тома Дюпона.

На востоке посветлело, а она так и не сомкнула глаз. Напряжение грозило свести с ума, и Агнесса взяла книгу, чтобы отвлечься. Смысл прочитанного ускользал, приходилось листать страницы назад и вглядываться в строчки снова и снова. Увы, мысли были заняты другим. Вчера после обеда Агнесса в шутку спросила у Сэма, когда ее ждет экзамен, и здорово переполошила всех. Выяснилось, что Эванс предложил операцию по внедрению, но отправился на встречу с Милой в одиночку, никого не предупредив.

Внутри словно что-то оборвалось. Агнесса не понимала, ради чего он так рисковал собой. Сэм говорил, что на помощь Эвансу отправили одного из лучших агентов, дар иллюзиониста важен для миссии в Городе, ему не позволят умереть. Слова с трудом доходили до ее сознания и растворялись в отчаянии: случившееся на Тенерифе оживало перед глазами, вот только теперь вместо Яна в водяном коконе бился Эванс. Сердце сжималось от страха, и все, что ей оставалось, — надеяться увидеть Ригана вновь.

Агнессу отправили домой, и остатки вечера, словно в тумане, плавно перешли в ночь. Она то сидела на кровати, сжимая в руках телефон и ожидая звонка Шеппарда, то мерила шагами комнату. Попытки занять себя провалились, вот и затея с книгой оказалась дурацкой. Строчки расплывались перед глазами, она отложила роман, потянулась и поднялась.