Убийца среди нас - Энн Грэнджер

— Лиззи я не нужна. Она так похожа на своего отца! Берни всегда был крайне самодостаточным. Если бы он мог родить детей самостоятельно, ему бы и в голову не пришло жениться на мне! Он, конечно, хотел сына, а я не сумела ему его дать. Мы расстались друзьями. Я предоставила ему возможность родить сына в другом браке. При оформлении развода он был относительно щедр.

Они немного помолчали, глядя, как медленно сгорает в огне полено, подброшенное в камин Мередит.

— Жаль… — тихо проговорила Ли.

— Чего вам жаль?

— Просто жаль, и все. Мередит, а вы верите в переселение душ? В реинкарнацию?

— В то, что мы жили когда-то в прошлой жизни?

— Нет, скорее, в то, что мы еще вернемся, что нам дадут еще одну попытку.

— Не очень, — призналась Мередит. — Все, кто признавались мне, что верят в реинкарнацию, как выяснялось, считали, что в прошлой жизни они были Клеопатрами или Цезарями. Никому не хотелось верить, что они были полными ничтожествами. Наверное, очень приятно думать, что нам дадут еще одну попытку все исправить. Все мы совершаем ошибки…

— Да. Вот почему я надеюсь, что теория о реинкарнации — правда, — кивнула Ли. — Возможно, в следующей жизни мне повезет больше. Очень надеюсь.

Вдруг она улыбнулась. Мередит вспомнила, как поразила ее широкая, лучезарная улыбка Ли при их первой встрече.

— Уже поздно. Пойду спать. Последую вашему совету. Буду спать и ни о чем не думать. Вы совершенно правы. До свидания, Мередит!

— Спокойной ночи, — ответила Мередит. — Крепких снов!

— О да, безусловно!

Ли встала и побрела к двери. На пороге она ненадолго остановилась, как будто хотела сказать что-то еще, но потом передумала и вышла. После нее остался только шлейф — аромат дорогих духов.

Мередит нахмурилась и задумалась.

* * *

Маркби постучал в дверь комнаты племянницы и просунул туда голову:

— Твоя мама просила передать тебе: хватит читать и пора спать.

Эмма сидела в постели, розовая, как свежесваренная креветка, после ванны, и, хмурясь, читала довольно старую книгу с пожелтевшими страницами.

Маркби вошел и присел на довольно неудобный пуф.

— Что за книга?

Эмма молча показала ему обложку.

— А, «Черная красавица»! О лошади. Как же я сразу не догадался! По-моему, книжка довольно старая.

— Мамина. Она любила ее читать в детстве.

— Точно. Припоминаю. Она еще плакала над ней.

— Потому что книга грустная. — Напряженное личико Эммы слегка оживилось. — В викторианскую эпоху с лошадьми, которые возили кареты и экипажи, обращались очень жестоко!

Маркби сплел пальцы и тихо сказал:

— Как ни прискорбно, жестокость — тоже неотъемлемое свойство человеческой натуры. Но только отчасти. Кроме ужасных и жестоких вещей люди совершают много хороших и достойных поступков.

— Зои очень хорошая. Она делает много добра в своем приюте.

— Да. Но знаешь, как плохо обращались с некоторыми животными, которые попали к ней в приют? Такое случается и с людьми. Тяжелыми переживаниями нужно с кем-нибудь поделиться. И тогда тебе сразу станет легче.

Эмма отвернулась и снова уткнулась в книгу, хотя она не читала. Губы у нее задрожали.

— Эмма, лучше обсудить все, что с тобой случилось, чем постоянно думать об этом.

— Не хочу.

Помолчав, Маркби сказал:

— Помню, твоя мама раскрасила фронтиспис этой книги.

Эмма полистала страницы и нашла картинку против титульного листа, ярко разрисованную цветными карандашами. Детская рука разрисовала картинку красным и зеленым.

— Вот так же и Вики разрисовывает мои книжки. И учебники Мэттью тоже. Она все портит.

Маркби вздохнул. Он и сам неоднократно страдал от проделок младшей племянницы.

— Ничего не поделаешь. С возрастом у нее это пройдет.

— Он… тот человек в лесу… был вроде как больной, да?

— Да. Больной. Несчастное создание. Он тебе не снится?

— Только один раз приснился, в первую ночь, когда я вернулась домой.

— Эмма, у всех нас случаются ужасные воспоминания. Их надо просто выкинуть из головы. Это нелегко. Но можно. Представь, что страшные воспоминания — это лодки. Отвяжи их, и пусть уплывают подальше.

— Мое воспоминание какое-то размытое. Я ведь так и не видела его лица. Но с тех пор я боюсь темноты. Когда темно, мне мерещится разное… Оставь мне, пожалуйста, ночник. Пусть горит всю ночь.

— Конечно. — Маркби встал, включил ночник и только потом выключил верхний свет. — Спокойной ночи, милая. Спи сладко. Даже в «Черной красавице» все закончилось хорошо!

— Да. Я знаю. Спокойной ночи, дядя Алан.

Лора ждала его у подножия лестницы.

— Ты оставил ей ночник?

— Да-да. Не волнуйся. Эмма умница. Пройдет время, и она постепенно выкинет страшные мысли из головы. Жаль, что она сейчас читает такую грустную книгу — «Черную красавицу»!

— Она читает только про лошадей.

Лора обняла себя руками и потерла предплечья.

— Ты в ее возрасте была такой же, — напомнил ей брат. — Но потом это у тебя прошло.

— Ничего подобного! — Лора смерила его вызывающим взглядом и откинула со лба длинные светлые волосы. На миг она сделалась очень похожа на свою дочь. — Алан, ты правда арестовал Дениса Фултона?

— У вас, орлов юриспруденции, поразительно тонкий слух. Да, я его арестовал. Но помощи защитника он не просит. У него есть собственный адвокат, который завтра утром приедет из Лондона.

— Будь осторожен! — предупредила Лора. — Помни, что не имеешь права нарушать закон даже в мелочах!

— Сестренка, я не первый год служу в полиции, а он — не первый высокопоставленный человек, которого я арестовал! Я имею право задержать его на двадцать четыре часа. Я обязан по его просьбе допустить к нему адвоката и не могу допрашивать его, пока защитник не прибудет. Если я захочу продлить срок содержания под стражей, придется заручиться подписью моего непосредственного начальника, а если срок придется продлить еще, то придется подписывать разрешение в суде магистратов. Но думаю, до этого дело не дойдет. Двадцати четырех часов вполне достаточно.

— Да, до этого дело не дойдет, потому что этого не допустит юрисконсульт Фултонов! — Лора открыла парадную дверь, и в прихожую ворвался клуб тумана. — Ну и погода! Туман сгущается. Езжай потихоньку и следи за дорогой!

* * *

Спрингвуд-Холл и окружающий его парк погрузились в сонный кокон. Притихли даже престарелые обитатели приюта Элис Батт. Сосновый лес окутал белесый сумрак. Вся округа застыла в неподвижности, как будто из-за тумана остановилось время.