Лорд Теней - Кассандра Клэр

Многие казались во сне спокойными и безмятежными – но только не Кьеран. Он тяжело дышал, а глаза судорожно бегали под закрытыми веками, руки нервно плясали по покрывалу. И все же, когда она наклонилась и неловко задрала рубашку у него на спине, он не проснулся.

Кьеран весь горел. Но, тем не менее, вблизи он был до боли прелестен: длинные скулы перекликались с миндалевидными глазами, густые ресницы прикрывали их, точно перья, а волосы были глубокого иссиня-черного цвета.

Кристина быстро сменила примочку; старая наполовину пропиталась кровью. Когда она нагнулась, чтобы опустить рубашку Кьерана обратно, его рука вдруг сжала ее запястье как тисками.

На Кристину снизу вверх глядели черный и серебряный глаза. Сухие и потрескавшиеся губы шевельнулись.

– Воды? – прошептал он.

Каким-то образом ей удалось одной рукой перелить воды из кружки на прикроватном столике в оловянную чашу и подать ему. Кьеран осушил чашу, не выпуская ее руки.

– Ты, может, меня не помнишь, – сказала она. – Я Кристина.

Кьеран опустил чашу и уставился на нее.

– Я знаю, кто ты, – немного помолчав, произнес он. – Я думал… но нет. Мы при Благом Дворе.

– Да, – сказала Кристина. – Марк спит, – добавила она на случай, если Кьеран беспокоится.

Но мысли принца, казалось, были далеко.

– Я думал, что этой ночью умру, – признался он. – Я был готов.

– Не всегда все выходит так, как мы думаем, – сказала Кристина. Ей самой эта сентенция показалась не слишком убедительной, но Кьерана это, судя по всему, утешило. Его лицо, словно занавесом, стремительно накрывало усталостью.

Он стиснул ее запястье еще крепче.

– Побудь со мной, – попросил он.

Кристина вздрогнула от неожиданности и наверняка попыталась бы что-нибудь ответить – возможно, даже отказала бы, но Кьеран не дал ей такой возможности. Он уже уснул.

Джулиан лежал без сна.

Он хотел спать; усталость пропитала его кости насквозь. Но комнату заливал тусклый свет и Эмма была так близко – всё это сводило его с ума. Она спала, и Джулиан чувствовал жар ее тела. Она сбросила покрывало, и Джулиан видел ее обнаженное плечо там, где сползло платье, и контуры руны парабатаев на руке.

Он вспомнил грозу за стенами Института, и как Эмма целовала его на крыльце перед тем, как явился Гвин. Нет, лучше себе не врать. Потом она отстранилась и произнесла имя его брата. Вот когда всё закончилось.

Может, всё дело в том, что, когда они так близко друг к другу, легче поддаться неподобающим чувствам. Какая-то часть Джулиана хотела, чтобы Эмма забыла его и была счастлива. Другая – чтобы помнила так, как помнил он. Воспоминания о том, каково им было вместе, жили в его крови.

Он беспокойно провел руками по волосам. Чем глубже он старался похоронить эти чувства, тем чаще они поднимались на поверхность, как вода в каменном бассейне. Он хотел склониться и притянуть Эмму к себе, прижаться губами к ее губам – поцеловать настоящую Эмму и стереть всякую память о ланнан-ши… И даже свернуться рядом, держать ее всю ночью в объятиях и чувствовать, как она дышит – это тоже его вполне бы устроило. Его устроило бы даже провести ночь, лишь чуточку соприкасаясь с ней мизинцами.

– Джулиан, – мягко произнес кто-то. – Проснись, сын терний[38].

Джулиан тут же уселся. В изножье стояла женщина. Не Нене и не Кристина: эту женщину он никогда прежде не видел, но узнал по портретам. Она была худой, почти изможденной, но все-таки красивой, с пухлыми губами и глазами синими, как стекло. Рыжие волосы волной спадали до самой талии. Платье сидело на ней так, словно его сшили до того, как она исхудала, но все равно было прелестно: белое и темно-синее, с изящным орнаментом, оно мягко окутывало ее до самых пят. Длинные руки были бледными до белизны, губы – алыми, а уши – слегка заостренными.

Голову женщины охватывал золотой обруч – корона изящной фейской работы.

– Джулиан Блэкторн, – произнесла Королева Благого Двора. – Проснись и пойдем со мной, ибо мне есть, что тебе показать.

Королева шла молча, и Джулиан едва за ней поспевал босиком. Она уверенно шла вниз, по длинным коридорам Двора.

Было трудно уразуметь географию страны фэйри, где местность все время менялась, а громадные пространства легко умещались в меньших; словно кто-то взял знаменитую философскую загадку: «Сколько ангелов поместится на конце иглы?» – и превратил ее в пейзаж.

По пути они проходили мимо других знатных эльфов. Здесь, при Благом Дворе, было меньше темной роскоши – потрохов, костей и крови. Зеленые ливреи словно отражали цвет растений, деревьев и травы. Повсюду сверкало золото: золотые дублеты мужчин, длинные золотые платья дам – словно таким образом сюда проносили солнечный свет, что не мог проникнуть под землю.

Наконец они свернули в просторный круглый зал. Здесь не было никакой мебели, а гладкие каменные стены сходились в купол, в центр которого был вделан кристалл хрусталя. Под самым кристаллом стоял большой каменный постамент, увенчанный золотой чашей.

– Это мое гадальное стекло, – объяснила Королева. – Одно из сокровищ фэйри. Желаешь заглянуть?

Джулиан оробел. Он не так хорошо разбирался в этом, как Кристина, но знал, что такое гадальное стекло. Оно позволяло, глядя в отражающую поверхность – обычно в зеркало или в воду – увидеть, что происходит в других местах. Джулиану ужасно хотелось воспользоваться этим, чтобы узнать, как там его семья, но он был твердо намерен не принимать от фэйри никаких подарков без крайней необходимости.

– Нет, миледи, благодарю вас, – сказал он.

Джулиан увидел, как в глазах Королевы промелькнул гнев. Это его удивило: он полагал, что уж она-то контролирует свои чувства получше. Впрочем, гнев тут же исчез, и Королева ему улыбнулась.

– Некий Блэкторн вот-вот подвергнет свою жизнь смертельной опасности, – сказала она. – Разве это не достаточно уважительная причина тебе заглянуть в стекло? Или же ты предпочитаешь пребывать в неведении об опасности, что грозит твоей семье, твоей крови? – она чуть ли не ворковала. – Судя по тому, что мне о тебе известно, Джулиан, сын терний, это не в твоей природе.

Джулиан сжал кулаки. Блэкторн подвергнет себя опасности? Может, это Тай вляпался в очередную тайну, или Ливви, безрассудная и упрямая? Дрю? Тавви?

– Тебя не так просто искушать, – заметила Королева – уже более мягко и соблазнительно. Ее глаза так и блестели. Ей это нравится, подумал Джулиан. Охота; игра. – Как необычно видеть это в ком-то столь юном.

Джулиан, мрачно усмехнувшись про себя, вспомнил, как только что едва не дрогнул из-за близости Эммы. Но это была слабость, а слабости есть у всех. За годы, в течение которых он отказывал себе во всем ради блага семьи, его воля переплавилась в нечто такое, что порой удивляло даже его самого.